это ж никакой пенсии не хватит. Нет, пенсия хорошая, девяносто рублей, да ведь на похороны откладывать от нее надо? Надо. Жены давно нет, детей не нажили, из родни один племянник, да и тот неизвестно, жив ли. А то и, глядишь, в местах лишения свободы, потому что, помнится, выпивать не брезговал и сознательностью никакой не отличался. Совет ветеранов, конечно, похоронит, да только тут уж лучше ни на кого не надеяться, смерть дело такое.
Пенсионное оказалось на месте, удостоверение участника войны тоже, пусть-ка потребует кто-нибудь, чтобы он заплатил за проезд, он свое давно заплатил, а сейчас на работе, все равно как на боевом посту!
Александр Иванович, с трудом – покалеченная нога еще не разошлась – преодолел пешеходный мост, спустился на платформу. Было людно. В основном, порадовался Александр Иванович, рабочий класс собрался. Потом сообразил: зря радуется, не тот рабочий класс, что прежде, не тот! Вон, донеслось: «Снова хромого черта принесло…»
Каждый раз так, ругнул себя Александр Иванович: сперва радуешься, после глянешь на них – и отпадает всякая охота радоваться. Стоят, курят, выражаются. Плохо стало, а делается еще хуже. Эх, нету Батьки! Нету Батьки, и нету порядка. Дисциплины нету. А без дисциплины-то, без нее что построишь? Ничего не построишь, одно моральное разложение будет, а особенно бытовое.
Его вдруг передернуло от ненависти: гад лысый, жирный, предатель недорезанный! Это про Хрущева вспомнил… Тут же окоротил себя: Леонид-то Ильич правильный. Ошибки исправляет, Батьку снова в кино показывать стали и в газетах пропечатывать. С контрреволюцией в Чехословакии разделались, сионизму отпор даем…
Подошла голутвинская электричка, битком забитая. Народ ринулся на штурм, зазвучали матюги. Поняв, что втиснуться не судьба – годы, нога, – Александр Иванович отступил в сторонку. Придется на следующей ехать. Он огляделся. Влезли не все, но все-таки народу на платформе стало поменьше. Эх, народ-народ…
Да-а… Сионизму-то отпор даем достойный, а вот с дисциплиной – плохо, хуже некуда, разболтался народ! И даже партконтроль на сигналы не реагирует, а только отписывается! Потому-то его, Александра Ивановича, место – тут, на переднем крае. Каждый, напомнил он себе, на своем месте и каждый – без остатка! Ни шагу назад! Как в войну: сидишь в своем окопе, и сиди, пали куда велено, а назад не сметь! А кто струсил, панике поддался, того заградотряд-то и поправит! А коли бросил свой окоп, побежал да по своим палишь – Александр Иванович хотел было потереть раненое колено, но взял себя в руки и выпрямился, – ты, стало быть, не свой, ты все равно как на сторону врага перекинулся, и мы наш долг выполним, потому что на своем месте и без остатка.
Он несколько запутался в своих построениях, но тут пришла электричка с 47-го. Наступала пора работать.
В вагоне было плотно, но терпимо. Александр Иванович прикинул наметанным глазом – сумеет пройти по поезду. А вот порядок наводить следовало уже в первом же
