хотелось в любви.
Как быть? Заговорить? Или опять ждать, опасаясь отказа, с ложным безразличием, но в тихой и, наверное, дурацкой надежде, что она первой почувствует его желание, красивую душу и вселенную возможностей и вдруг заинтересуется, даст явный знак, а и взглянет? И не на секунду… И вот тогда он… Что? Что тогда?
Антон понимал, что это бред его кроткой и глупой души. Он далеко не Ди Каприо, чтобы одной лишь внешностью магнитить. А что делать? Обратить на себя внимание, пока не ушла, как в прошлый раз? Но как? Или пока посидеть, оглядеться, подумать? Зачем гнать? Но так вся жизнь пройдет в раздумьях. Но как Ее заинтересовать? Как?
Мысли заметались ошалевшими от полуденного зноя стрекозами. Сердце, обычно незаметное, билось как после десятков километров бега. Он и не бегал такие расстояния никогда, зачем? Но, наверное, бьется именно так. Хотелось уйти, но здесь разум подстраховал, заставив сесть за ближайший столик, пытаясь волей успокоить дыхание.
Сегодня она была с плотным, рыжим, как старый кирпич, мужиком лет пятидесяти с тяжелым, блестяще-сальным лицом. Тот снисходительно и пьяно улыбался, словно намеренно уродуя ее ауру идеальности. Кто он? Папа? Не похожи ни на процент. Босс? Скорее она им будет рулить… А может, клиент? Переговоры в кофейне? Или… Клиент?! В смысле? Тот, который?.. Что? Он просто ее снял? Вот так просто? Такую? И Кирпичный будет ее… Да немыслимо!
Антон барахтался в несмелых догадках, разрываясь между уютным желанием просто помечтать, как бы он легко, не задумываясь, ее удивлял, будучи при нормальных деньгах, и мыслями о статусе ненавидимого кирпичного толстяка, одновременно пытаясь вслушиваться в их разговор.
Она встала и ушла к барной стойке, легко скользя между столиками. Какая же у нее походка! Антон уткнулся в планшет, листая новостные сайты, но ни одно событие – ни одна военная заваруха в мире, ни раскручиваемая журналистами беда дня, ни рассудительно чудящая звезда шоу-бизнеса, ни один финансовый прогноз от мутно-уверенно вещающих экспертов, то есть то, что его обычно могло хотя бы заголовком заинтересовать – не завлекало его ни на один нейрон, все мысли порхали бешеными мотыльками только о ней. О Ней! Как поправила чудо-волосы своей чудо-рукой, как грациозно и легко поднялась, огляделась, чтобы не пойти, как обычные люди, а поплыть, да именно поплыть – быстро, воздушно и женственно, попутно освещая все и всех вокруг.
Вдруг его так сильно задели по плечу, что рука не удержала бокал и остававшаяся кола вытекла на стол, хорошо на костюм не попала. Антон резко встал и обернулся, оказавшись перед покачивающимся кирпичным толстяком, тем самым, что был с ней.
– Паря-я-я, – замычал Кирпичный, цепляясь за руку Антона, – и-и-и-иви. И. Из. Ви. Ни.
– Да… Бывает.
Толстяк глубоко вздохнул.
– Ты-ы-ы хорош. А меня развезло, как покурил на входе, – как и все пьяные, толстяк тянулся к общению. – Давай я куплю тогда. Извини. Ты что хочешь?
– Ничего.
