и не придумалось:
– Вот ничего плохого в этом, наверное, нет, если я скажу до свидания. Мне правда пора. Спасибо за предложенный кофе.
Виктор Иваныч поднялся.
– Нее, – зарычал он. – Черт, ты сядешь или как? Ты нисколько не выпил! Ты понял?
Шуршание голосов вокруг прекратилось. На них снова начали смотреть.
– Сядь и молчи, – произнесла Нелли вполголоса. – Только сцен здесь не хватало.
Антон уселся. Толстяк похлопал его по плечу.
– Молодец, парень. Вот так. Поговорите пока, а я немного покемарю, что ли. Немного…
Он закрыл глаза и опустил голову. Нелли грустно посмотрела на него и развернулась, оказавшись лицом к лицу с Антоном.
– Извините, – сказал он тихо. – Я вижу, что вы не рады. Я просто сидел. Я…
Она недовольно дернула плечами.
– Как ты здесь оказался? Если дядя не придет в себя через несколько минут, ты его будишь и уходишь.
Она уставилась на какую-то картинку на стене кафе, как будто ничто другое ее не интересовало.
Антон начал приходить в себя. Кровь перестала бешено пульсировать в висках. Жар прошел. Нелли, несмотря на надменный и хмурый вид, продолжала казаться особенной женщиной, и он был счастлив сидеть рядом с ней.
– Хотите чизкейк? – предложил он, заметив перед ней тарелочку с крошками.
– Нет, спасибо. И не затрудняй себя смол-током.
Он снова смутился и рухнул в бездну непонимания такого беспричинно жесткого отношения к себе. Несколько минут они молчали. Виктор Иваныч сопел, сквозь дрему удерживаясь на стуле.
Антон взглянул на Нелли. Он думал, как изменить тупую и непонятную ситуацию – ну не красив он, ну не богат, и это видно, да. Ну прогнулся он перед другим мужчиной, чтобы не злить его – а настоящие женщины презирают хлюпиков, не готовых конкурировать до конца. Избегают таких мужчин. Но! Не настолько он неприятен, чтобы вызывать у Нелли тошноту. Да и глупо сидеть молча рядом с по-настоящему красивой женщиной.
– Не надоело пялиться на меня? Ладно. Вставай и иди, пока этот спит, – резко оборвала тишину Нелли.
Антон вдруг улыбнулся.
– Извините меня, но на вас смотреть прямо секс… И мне нечего больше делать.
Она раздраженно вздохнула:
– Туповат совсем, да? – и отвернулась.
Почувствовав внезапный прилив сознания и словно вдохновенный порыв, Антон начал цитировать вполголоса, как бы для себя:
Все в ней гармония, все диво,
Все выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает;
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянье исчезает.
Девушка не шевельнулась, но Антон чувствовал, что она еле сдерживает улыбку.
– Мы, наверное,
