сэр, замечательная, – вслух произнес Фред.
– И ты держишь в руках лицо великого человека, – сказал мистер Уайенн, указывая на маску Рейгана у него в руках. – Истинный борец за свободу.
После той недели в июне отец каждый вечер подолгу о чем-то разговаривал вполголоса по телефону. И вдруг он объявил Фреду и его матери, что им нужно вызубрить новую «легенду» про то, что они якобы были связаны со студентами, погибшими на площади Тяньаньмэнь, разделяли те же самые идеалы и были безнадежно влюблены в «демократию». В разговорах все чаще стало упоминаться выражение «политическое убежище», и все готовились к беседе с иммиграционными чиновниками в Нью-Йорке, чтобы наконец узаконить свое пребывание в Америке.
– Тогда мы сможем остаться здесь и заработать кучу денег, – удовлетворенно заявил отец.
Раздался звонок в дверь. Кэрри встала и взяла вазочку с конфетами.
– Кэрри просто обожает приключения, – сказал мистер Уайенн. Он понизил голос. – Вечно пробует что-нибудь новенькое. В ее возрасте бунтарский дух – это естественно.
Фред кивнул, не зная, как понимать эти слова.
Лицо мистера Уайенна потеряло свое дружелюбное выражение, словно с него спала маска.
– Пойми, у нее сейчас такой период. И ты – лишь часть… – он неопределенно махнул рукой, – часть того, чем Кэрри пытается воздействовать на меня. Все это несерьезно, – добавил он. Однако тон его был абсолютно серьезным.
Фред ничего не сказал.
– Я просто хочу, чтобы не было никакого недопонимания, – продолжал мистер Уайенн. – Людям свойственно общаться в своем кругу; надеюсь, ты согласишься.
В прихожей Кэрри ахнула, притворяясь, будто ее напугали гости, затем громко выразила восхищение их маскарадными костюмами[4].
– Не пойми превратно то, как Кэрри к тебе относится.
Кэрри вернулась в гостиную.
– Почему такая тишина? – спросила она. – О чем это вы тут сплетничали?
– Я просто попросил Фреда рассказать про свою семью, – сказал мистер Уайенн, и его лицо снова стало приветливым и улыбающимся. – Ты знаешь, что они были диссидентами? Очень мужественные люди.
Поднявшись на ноги, Фред сунул руку в карман и стиснул маленькую бронзовую лопатку. В эту минуту ему очень захотелось швырнуть ее в лицо мистеру Уайенну, почему-то очень напомнившее лицо его собственного отца.
Однако вместо этого он сказал:
– Извините, я не догадывался, что уже так поздно. Мне пора идти.
ГОНКОНГ, 1905 ГОД
– Цзючжун! – снова громко окликнул Уильяма отец. Он не сдерживал свой голос, в отличие от соседки, которая пыталась успокоить ребенка, страдающего коликами.
«Ну почему в Гонконге все кричат? На дворе двадцатый век, а все ведут себя так, будто по-прежнему живут в деревне».
– Меня
В Европе, и в особенности в Северной Америке, принято на День всех святых наряжаться в маскарадные костюмы, ходить от дома к дому, пугая хозяев, и выпрашивать у них сладости (
