говорил куда наступать, предупреждал о препятствиях.
– Ты действительно видишь! – выдохнул Эстиний.
С благоговением, как показалось Назгалу. Этот старик, почти мертвец чего доброго начнет относиться к гостю, как к посланцу Хранителя. Или его врага. Не суть.
– Вижу. И что?
– Как что? Ночь – время не людское.
– Ой, да глупости все это. Духам плевать на нас. Как и твоему хозяину.
– Это точно, – донесся вздох Эстиния.
Сколько ему потребовалось времени, чтобы понять это. Назгал не сомневался, что многим нужно прожить целую жизнь. И не все достигнут понимания. Даже умирая, будут видеть свет, как их на крыльях песни возносят в эфирную бесконечность. Хотя на самом деле разум этих глупцов будет погружаться в еще большую тьму.
– Ты хотя бы видишь, – ответил Назгал.
И Эстиний его понял. Он давно видел то, чего не желали видеть иные. Ни начальники в столице, ни коллеги по цеху. Они просто не способны. Положив жизнь на служение одной идеи, они уже не могли отказаться от нее. Приросли, словно веточка, привитая к иному растению. Не оторвать без вреда.
– Они не такие, – заговорил Эстиний.
– Громче. Никто кроме совы нас не услышит, – Назгал указал на одинокое дерево.
Хотя это бесполезно. Эстиний возможно никогда не обретет ясности зрения. Возможно, ему это не потребуется.
– Они не такие.
– Кто?
– Не похоже, что ты заинтересован. Все же, я выскажусь.
– Уж порадуй меня, – посмеялся Назгал.
Под четверное хлюпанье босых ног Эстиний пытался объяснить гостю, что из себя представляют крестьяне. Они не поклоняются Хранителю, хотя именно о нем говорят в молитвах, в просьбах и – что поначалу поражало священника, в требованиях своих. Обычные, ничтожные крестьяне смели требовать у Хранителя.
Это просто не укладывалось в голове.
– И чего такого? – перебил Назгал. – Мы ему молимся, за такими как ты ухаживаем.
– Не ради этого все… ладно. Все они поклоняются не живущему над эмпиреями. А древним богам. Всем тем, что достались им в наследство. Ты представь, стоишь на рынке, даешь купцу монету, а взамен что? А ничего кроме слов! Вот так же несчастные эти люди. На их мольбы, слезы и требования – лишь пустые слова. Я проводник этих слов, мой рот отворяет путь им в пустоту.
– Ерунда какая, – Назгал нахмурился.
– Сам посуди.
Сложно общаться, когда не видишь лица собеседника. Когда приходится концентрировать внимание на шагах.
Эстиний пытался объяснить, что подобное отношение к Хранителю, ошибочно. Как и отношение к его слугам, к его земной собственности. Этим храмам, алтарям, книгам и чашам.
Обычный люд почитал сами эти предметы, объекты. Столичные мудрецы старались перевернуть ложь эту, выдав за истину. Мол, через объекты они почитают Его.
Жалкая попытка, как считал Эстиний. Мысль, он признался,
