– лишить силы злобных духов.
Демоны наверняка наблюдали за происходящим и хихикали. Или как они выражают веселье. А может, сочувствовали бедным, ни в чем не повинным тварям. Неудивительно, что после такого демоны спешат надругаться над человеком, начнут изводить его зловредными шутками. Банально – испортят урожай.
– Так ему и надо, – прошептала Дшина.
– Ты о чем? – удивился Назгал, уставившись на девицу.
Все это время она сидела не шевелясь, но уже не поджимала колени к груди. Поза стала свободнее. Открытой. Совсем не похоже на крестьянскую девушку. Так становятся ведьмами, понял Назгал.
Он подумал, что девушку надо предупредить – с чужими веди себя как раньше.
Теперь они – чужие для нее.
– Родитель, – выплюнула Дшина.
Рассказала, к чему прислушивалась. За ворохом осыпающихся слов Назгал пропустил стенания крестьянина, что отдал собственную дочурку, кровинушку злобному демону и утопленнику. А стенал крестьянин не о том, что дочку не нашли, не отбили и не закопали. Не ее слабая душа, доставшаяся Первому врагу, беспокоила отца.
Забравшийся в сени чужак наверняка осквернил бедных кроликов.
Общинники решили, что всех животных нужно сжечь. Не убивая, чтобы семена зла не выбрались из темницы плоти. Пусть огонь выжимает крики зла из мохнатых тушек.
Ни тебе мяса продать, ни шкуру.
Назгал улыбнулся. Хотя душу кольнуло. Ведь это он погубил десятки чистых созданий. Собственным появлением, а не магическими практиками.
– Молю Хранителя, – бормотал священник, – чтоб в этот мрачный день ни один путник не ступал нашими дорогами.
– Что?
Эстиний покачал головой. Зачем гостям знать о том, что он думает, о чем беспокоится. Ведь помочь они не могут. Как не может помочь тот, кому предназначены эти слова.
Чтобы не продолжать, Эстиний поднялся и вышел раньше, чем собирался. Он предпочитал посидеть в каморке, дать людям выговориться, а заодно изучал их настроения. Затем в проповеди обрушивал на собравшихся такие сентенции, что били в слабое место.
Непривычные к подобным хитростям крестьяне воспринимали священника как избранного пророка.
Возможно, Эстиний не случайно добивался подобного. Ведь путь пророка всегда заканчивается. Всегда льется кровь.
– Какие-то у него странные, – Назгал покрутил рукой возле головы.
Дшине не до того. Ее лицо заострилось, лицо окаменело, губы растянуты в напряженной улыбке.
Все еще переживает предательство, понял Назгал. Пожал плечами. А чего она, собственно, ожидала? Ее судьба предрешена еще в момент рождения. То, что девочку не унесли в лес – чудо. Смерть изначально обратила на нее внимание.
Оставив гостей в каморке, Эстиний вышел к общинникам. Обычно он не применяет в проповедях ораторские методы – жестикуляция, мимика. Считал это низким. Не пристало священнику использовать такие трюки.
А вот работа
