style="font-size:15px;"> Уже поздно. Если только не вырваться из плена и броситься к чаше.
– Идем, там неплохое местечко. Прохладно. Зато спокойно.
Назгал взял девушку за локоть и повел к строению. Она не вздрогнула. Ощутила тепло, передающееся ей через прикосновение. Захотелось прижаться к этой массивной туше, утонуть в его тепле.
Зашли через боковую дверцу. Найти проем не составило труда, словно все культовые строения возводились по одному проекту.
Часовня не запиралась. Брать нечего. А если появится тот, кто посмеет покуситься на священные предметы, то его не остановит засов.
Внутреннее убранство отличалось от знакомого Назгалу. Но он уже видел городской храм, потому небольшой деревенский не поражал его. Чистое здание, деревянные полы, разделенные на участки помещение. Спрятаться на первый взгляд негде.
Назгал знал одно место, куда редко заглядывают.
Отыскав приставную лестницу, Назгал забрался на второй ярус. Оглянулся, поманив девицу за собой. Та не захотела подниматься. Ее решение не удивило Назгала. Серая девица, ниже его, но тело ее несло те же следы болезней, пережитых Назгалом. Разве что живот выпирал не так сильно. Кожа ее бледна, шелушится. Этот покров едва прикрывал выпирающие кости, поддерживаемые жидкими мышцами. Куцые волосы разбросаны по голове, прилипли к коже. Девица теребила волосы, пытаясь собрать в косу. Из-под ее пальцев летела белая перхоть.
– Хочешь остаться – оставайся. Только не удивляйся, что тебе вырежут сердце, отрежут голову и захоронят на перекрестке.
– Почему? – слабым голосом спросила пленница.
Ее напугали не страшные слова, а как легко их произносил чужак. Она подняла взгляд на чужака. Поймала взглядом его глаза. Они не пусты, не наполнены жестокостью и голодом. Скорее спокойные, даже сочувствующие.
– Для родичей ты уже погибла.
– Но это ты похитил меня.
А вот в ее серых глазах плескался страх, под которым тлела обида.
Назгал пожал плечами. Пусть девица решает сама. Лестницу он не стал убирать. Если уж его решат выкурить, а затем растерзать, так тому и быть. Вряд ли это спасет девицу, но она должна сама принять решение.
Верхний ярус образовывали старые перекрытия. Дерево рассохлось, балки потрескались, из отверстий в них торчали коричневые головки насекомых. Балки все еще держали стены, не давая им обвалиться внутрь. Внизу поддерживается чистота, а вот сверху… Назгал ничуть не удивился, обнаружив, в каком состоянии священный дом.
По крутой, скрипучей лестнице можно подняться выше. До самого шпиля. Назгал ограничился тем, что забрался на третий ярус. Из открытых окон его со всех сторон трепал ветер. Придется терпеть неудобства, пока деревенские разойдутся.
Назгал не удивился – его вообще мало что могло теперь удивить, – услышав скрип. Девушка поднималась следом, с излишней предосторожностью цепляясь за хлипкие поручни.
Разве
