href="#n_588" type="note">[588]
Прежде чем начать разговор о петровском правлении, необходимо оговорить границы исследования. Личность Петра, анализ причин, хода и последствий его реформ интересны нам только с точки зрения ответа на два вопроса. С одной стороны, интересно узнать, как качественно укрепилось самодержавие и как изменилось российское государство? С другой стороны, этот период русской истории интересует нас еще и потому, что именно во времена Петра в Россию регулярно и без какого-либо серьезного ограничения начали поступать передовые философские и свободолюбивые идеи с Запада. Итак, были ли при Петре попытки реформирования власти с целью ослабления самодержавия? И если были, то в чем их своеобразие, на основе каких общественно-политических идей они планировались и с какими историческими событиями связаны?
Напомню, что именно к XVIII в. в Европе появляется множество всевозможных идеологических направлений, идеями которых пользовались не только Петр и его сторонники, но и люди, размышляющие о конституционном направлении развития. Таким образом, укрепив монархию, Петр одновременно создал условия[589]для ее ограничения, которые после его смерти привели к многочисленным, ставшим практически регулярными попыткам изменить существующий порядок в России. Здесь, думаю, важно обратить внимание на очень интересную мысль В. О. Ключевского. Он писал, что в процессе нашего культурного сближения с Западной Европой надо различать два момента: культура, почувствовавшая себя слабейшей, сближалась с той, которую она признавала более сильной; при этом сближении мы от одного влияния переходили к другому.[590] Следовательно, опыт византийского и монгольского влияния, который в свое время восприняла и смешала в своей государственно-политической практике Россия, в описываемое время активно, а при Петре даже насильственно дополнился опытом Запада. В развитие этого положения позволю себе сослаться еще и на мнение А. С. Пушкина, совершенно справедливо утверждавшего, что Россия никогда не имела ничего общего с остальной Европой, что Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна,[591] наконец, что история России требует другой мысли,[592] другой формулы,[593]т. е. не укладывается в рамки западной политической культуры.
Действительно, самосознание народа и изысканность власти могут развиваться как бы в двух режимах: консерватизма, основанного на различного рода замкнутости, и заимствования в результате столкновения с другими народами, – а в дальнейшем творчески перерабатывать этот положительный и отрицательный опыт развития.[594] Оба варианта совершенно естественны и обычны для истории большинства народов, однако второй явно предпочтительнее.
Соприкоснувшись с варягами, русские призывают Рюрика, а с ним приходят норманнские и западно-прибалтийские порядки; после столкновения с греками Россия принимает православие; с кочевниками, татарами приходит иная организация, в конечном итоге
Петр ничего решительно не установил в пользу политической свободы, он только открыл обществу доступ к наукам и торговле. Без намерения дать своему государству политические понятия, он, тем не менее, посредством просвещения все к этому подготовил (см.:
См.:
См.:
Надо сказать, что Европа изначально ставила себя выше славянских народов. Не случайно по-англ.
См.:
И. А. Ильин отмечает, что эти столкновения часто приводят к прямому заимствованию: «А, ты другой, у тебя кое-что лучше, надо перенять», или к обособлению: «Да, ты другой, и мне твое не нравится, не подходит, ты чужой и я останусь сам собой» (см.:
