час до меня доходит: дело в желании и камне. Если держать подвеску в руке и сильно-сильно хотеть увидеть город – он появляется. Причём всегда разный. То есть, место разное: если из спальни – то мраморная лестница. А если из кухни – то сад.
Сад, кстати, красивый. Я позволяю себе сделать пару шагов по каменной дорожке, задираю голову и любуюсь силуэтами пальм на фоне ночного звёздного неба. Галлюцинации мои, значит, ничего страшного со мной не случится.
Надеюсь.
Надежда умирает на повороте дорожки, где я, оступившись, падаю в колючие кусты. Вокруг покачиваются удивительно большие и упругие, словно пластиковые, цветы – вроде лилий. Одна запутывается в волосах и я случайно приношу её домой, когда возвращаюсь, вся исцарапанная и больная.
Кажется, таблетки перестали действовать. Вдобавок, меня ещё и тошнит.
За стеной тем временем начинают греметь посудой соседи. Выходит, уже шесть утра. А что если?..
Пять минут спустя, кое-как приведя себя в порядок, я стучусь в соседскую дверь. Открывают неожиданно быстро – похожая на ощипанную курицу женщина в ярко-алом халате с розами, от которых у меня немедленно начинает рябить в глазах.
Сглотнув, я выдавливаю улыбку и протягиваю лилию.
Соседка моргает.
– Это мне? – У неё прокуренный хриплый голос.
Меня снова тошнит, поэтому вместо ответа я с трудом киваю, заставляя себя внимательно следить за её реакцией.
Соседка неожиданно улыбается. Это так красиво, что я на мгновение застываю.
У неё даже голос теплеет.
– Спасибо, – осторожно говорит она. И добавляет: – Никогда таких цветов не видела.
В глубине её квартиры раздаётся грохот, я вздрагиваю – и прячусь за дверью. Потом опускаюсь на коврик, сжимаю голову руками.
Она видела цветок. Он настоящий. Не галлюцинация.
Ничего себе! Это же значит…
Что именно это значит, я не успеваю додумать, потому что снова теряю сознание. А потом, наверное, проваливаюсь в сон, потому что мне снова чудится мальчик-матрёшка. Правда, сейчас он в образе прекрасного юноши, и я откуда-то знаю, что его настоящий облик. Как он хорош собой! Всё портит только взгляд: теперь я уже не пыль у его ног, а что-то хуже. Мда.
– Довольно позорить Шамиран, смертная, – говорит он.
Во сне мне понятно, кто такая Шамиран. Во сне она – это я.
И я говорю:
– Уйди. Хочу спать.
По-моему, меня тошнит ему под ноги. Или нет. Такое чувство, что внутри всё крутится, как бельё в стиральной машинке.
Юноша наклоняется, внимательно смотрит мне в глаза, потом кладёт руку мне на живот, и я блаженно вздыхаю. Боль немедленно уходит, мне легко, спокойно, и совершенно плевать, что этот красавец подхватывает меня на руки – так, словно я ничего не вешу. И укладывает в мою постель. Потом ещё заботливо укрывает одеялом – подтыкает его так, как мама никогда не делала.
Во сне моё сознание как будто
