«слепом методе» – гипербола. Но мама старалась! В техникуме выкидывают машинку: одни литеры западают, другие ударяют криво. Кое-как втащил в квартиру водитель такси. Найден дед золотые руки. Литеры выгибает… «Тренируйся!»
Когда матери нет дома, она тремя пальцами тюкает. Да, так много, целый рассказ о том, как у девочки никогда не было папы, но идут годы, и её признаёт дочерью не кто-нибудь, а космонавт, любивший маму тогда, когда космонавтом не был. Не открывает математику и физику, не волнует Бином Ньютона, но так интересно, как два родных человека, наконец, встретились на этой, далёкой от космоса земле… Папка упрятана в ящик под игрушки. Отыгранные ею куклы охраняют тайну, которая и выведет на дорогу любимой работы.
Гуменников велит пригласить зав машбюро Маргариту Савельевну… «Это временно. Как уйдёт лаборантка из лаборатории вибраций, а она дорабатывает, ты перейдёшь на её место. Зарплата там выше», – обещает (и выполнил). Но учиться, учиться и учиться… Этой мантрой мать и директор итожат её оформление на работу.
Лаборатория вибраций… Ей нравится наименование. Не «коррозий металлов». В эту нацелилась машинистка Попкова, там у неё сестра, кандидат наук. Печатает медленней, но упорна. От её укоренения зависит, уедет ли она в родную деревню Поповку или будет лаборанткой. И чего в деревне ей не так? Маргарита Савельевна ограждает робкую Попкову, мол, Тамара – избалованный ребёнок и, вроде, племянница Гуменникова. Информация «подтверждается»: завхоз вносит электрообогреватель.
Лето, но говорят: лета не будет. Дождь день и ночь. В окно видно, как падает на тротуар вода, а над домами туча – огромный резерв.
Она у рефлектора… Тот, кто входит, в первый момент видит прекрасные ноги в мелких кокетливых туфельках.
Именно так и видит Ничков:
– У нас новенькая.
– Томасик! – Крепко накрашенные ресницы над очами, крупными, играющими.
В машбюро – Тамара (отрекомендовал Гуменников).
Ничков глядит оторопело (для неё вполне ожидаемый эффект).
– Паша. – Но ему неловко, что так назвался.
Она печатает. Вроде, нормально, но, держа марку «слепого метода» (и руководительница машбюро не умеет), путает буквы. Вместо «а» «п», не «о», а «р»… Ну, буквально, как слепая! Иногда целые абзацы… И «прозревает» перед приходом автора, листая «готовое». Не готовое! Это непоправимо!
Он, бегло глянув:
– Спасибо.
Выходит. Она выбегает. Его худая фигура в конце коридора. В комнате он один, бумаги на столе. В лице неуловимое.
– Дайте, я заново, – кивает на папку. И робко – в кресло.
– Да, ладно… – он поднимается, огибает стол и – на ручку этого кресла.
Обхватив руками её голову, целует. И – обратно за стол. Лицо бледное от волнения.
У неё звон в ушах…
– Я отдам, будто другая статья.
Она уходит: ноги в тонком капроне почти голые. Оглянулась, а он и не смотрит. Колдовство. И – долгоиграющее.
Она
