на которой они столько сиживали с сестрой, лузгая семечки и обсуждая последние деревенские сплетни, покосилась набок и завалилась назад. Ее почти скрывали кустики чистотела вперемежку с крапивой. Ирина Федоровна подошла к покосившемуся забору палисадника и зачем-то сорвала гроздь почти красной рябины. Затем потерла ягоды в пальцах и, закрыв глаза, вдохнула горьковатый аромат. И вновь начала улыбаться. На душе становилось все светлее, и даже вид заброшенного дома не мог заглушить эту, все разгорающуюся радость. Крапива затянула и калитку и ворота. Ирина Федоровна пролезла сквозь ее заросли, ожалив голые икры, толкнула калитку и, навалившись на нее плечом, протиснулась внутрь. Двор полностью зарос крапивой, бурьяном и коноплей. Она с трудом продралась сквозь эти заросли и поднялась на знакомо заскрипевшее крыльцо. Дверь в дом была закрыта. Большой висячий замок сильно заржавел. Ирина Федоровна потрогала его, потом, порывшись в сумке, достала связку ключей. Самый длинный ключ был от этого замка, и она много лет хранила его. Она вставила ключ в замок и с трудом повернула. Затем, обмирая от волнения, вошла в дом. Затхлый запах нежилого помещения, темнота от закрытых ставень, очертания такой знакомой мебели, сбивающиеся под ее ногами тканые половики вызвали невольные слезы, но на душе внезапно полегчало.
– Приехала, – тихо сказала Ирина Федоровна, опускаясь на продавленный диван и обводя взглядом полумрак гостиной. – Вот я и дома!
Через неделю практически беспрерывной работы дом и огород были приведены в порядок. Ирина Федоровна чувствовала усталость, но она была легкой и приятной. Соседи приходили к ней, но, видя, как она сосредоточенно работает, сидели недолго и, сообщив последние новости, уходили, обещая обязательно заглянуть, когда она освободится от хозяйственных забот. Ирина Федоровна всех встречала приветливо, но на расспросы отвечала неохотно и кратко. Правда, всем дала понять, что вернулась насовсем. Деревенские, посудачив между собой, решили, что уехала Ирина Федоровна из города исключительно из-за семьи сына и нежелания жить на чужих хлебах. Скоро ее приезд уже не был новостью «номер один». К тому же она была местной, своей, хотя уехала в город давным-давно, поэтому интерес к ее возвращению быстро угас.
Ирина Федоровна на следующий после приезда день сходила на кладбище. Все ее родные покоились здесь. Ее порадовало то, что могилы оказались в порядке, ухоженные и чистые. Она думала, сидя на скамейке и глядя на аккуратные холмики, что и сама когда-нибудь будет лежать здесь и что это, по-видимому, совсем не страшно и даже приятно покоиться в родной земле, когда над тобой шелестят березки, а рядом спят все родные.
Недели через две Ирина Федоровна окончательно освоилась со своим новым образом жизни и чувствовала себя в родном доме все лучше и лучше. После бурного и неприятного разговора по телефону с сыном ничто более не выводило ее из равновесия. Она полюбила сидеть вечерами на крылечке, отдыхая после хлопотного дня. Поглаживая и разминая уставшие пальцы, прислонившись
