век стоял на пьедестале
последних кисти и пера,
иные слышатся печали
у крон и вод из серебра.
Мне краски – дань воображенья,
где флаги, молоты, серпы
и все пороки предвкушенья
единства своры и толпы…
Невозвратимы горизонты
искусств и женщин волшебства.
Невеждам – таинства ротонды,
что печи – венские дрова,
где баннер ближней автострады
во всю отеческую прыть,
торопит с первою наградой –
«Кусочек родины купить».
046 Рыбацкое счастье
У вёрст, стихий и пауз стыков –
кувшинок тёплый разговор
и миллион зелёных бликов
в тончайший стелются узор,
в тишайший плеск плотвы и снасти,
где мошкара кружит, легка,
и в, осторожные от счастья,
приготовленья рыбака.
Где мир Морфеем полонён,
на целый берег первый он.
047 Светлый повод
Его асфальт в туманах лета –
печали чистые пути…
Дышать ли поиском ответа
или надежды обрести
на возвращение к покою
из заповеднейшей глуши
планеты, избранной тобою
переселению души…
Как жаль, нам редко внемлют боги!
Так мало, в беге наших дней,
для двух сердец простой дороги
под самым светлым из дождей.
048 Север
Ему хватило и мгновенья
увидеть в блике ледяном
земли пустой мироточенье
под лёгким ангела крылом,
где мхи щедры для осязанья
а холмы, близят небеса,
чтоб осмелевшие леса
своё почуяли призванье
и потянулись выше стать,
как, верно, мы должны желать.
049 Сельское лето
Стихиям чуждым – волнорезы
заборы крохотных держав
и кровель рыжее железо,
и небо, пьяное от трав.
В поры полуденного зноя,
пусть, мало тени от сосны,
но всё блистательно-живое,
но, равно все, одарены
талантом радоваться дням
и сеновала простыням,
и разрешенью, до росы,
крутить песочные часы.
050 Старая кладка
Он не иллюзии питает
средь безнадёги русских стуж,
а кисти белые бросает
на разобщённость наших душ…
И старой кладки виадуки
через разрывы берегов
любви протягивают руки
сердцам,
