помочь тебе снова подняться. Ты необыкновенный человек, но ты забыл об этом, потому что ослеплен гневом.
Ее жесты медленны и плавны, словно она боится спугнуть животное, которое приручает.
– У тебя все получится. Все кончено, страдать больше не из-за чего. Все кончено, твое сердце может успокоиться, отдохнуть. Ты такой же, как все, Мишель. Все дело в том, что тебя мало любили…
Она берет меня за руку, которой я оттолкнул ее, и гладит ее.
– Раньше меня тоже переполняла эта нелюбовь. А потом, во время последней игры, что-то произошло. Несправедливость по отношению к тебе и твоему народу пробудила меня. Я хочу тебе помочь. Я думаю над словами, которые Эдмонд Уэллс написал в своей книге: «Ты понимаешь, чем владеешь, только в тот момент, когда даришь это». Я могу подарить тебе искренность.
Афродита прижимается ко мне грудью. Мне хочется оттолкнуть ее, но я не могу. Она обнимает меня своими гибкими сильными руками. Ее тело словно горит, и я впитываю это тепло. Вдруг что-то начинает жечь мне глаза. Слезы текут по щекам, будто все напряжение последних дней превращается в соленую влагу.
– Все хорошо, – шепчет она и целует меня в лоб, в щеки. Ее губы ищут мои. – Я обещала, что буду любить тебя, если ты отгадаешь загадку Сфинкса. Я хочу сдержать свое слово.
Афродита приникает к моим губам. Я закрываю глаза. Мне кажется, что я поддаюсь какому-то злу, но алкоголь и чувство вины парализовали меня, и я не в силах отказаться от единственного утешения, которое выпало мне.
– Забудь, забудь на мгновение, – шепчет она мне на ухо.
Я закрываю глаза.
Я чувствую себя опустошенным. Распавшимся на части. Я ничком падаю на кровать. Афродита разворачивает меня к себе.
– Будем любить друг друга, Мишель, прошу тебя.
То, что происходит затем, находится за пределами того, что может пережить человек в своей телесной оболочке. Я узнал, что такое Ничто. Теперь я познал, что такое Все. Я коснулся дна и поднимаюсь на поверхность. Краски, тепло, свет вспыхивают в моей голове. Потоки жидкого золота текут в моих венах.
Все мое тело, захваченное ликующими эндорфинами, превратилось в одушевленное наслаждение.
Я больше не знаю, кто я.
Я утратил всякое представление о прошлом и будущем. Я весь только в настоящем, восхитительном миге. Тело богини растворяется в моем, заставляет его содрогаться, как волшебный музыкальный инструмент, оживший от ее поцелуев и ласк.
Я произношу ее имя:
– Афродита…
– Мишель.
«Во время линьки змея становится слепой».
А также теряет память.
Мы снова и снова занимаемся любовью, словно движемся в священном танце. Никогда моя плоть не испытывала подобного наслаждения.
Истомленный и улыбающийся, я засыпаю в объятиях богини.
Я хочу жить долго.
28. Энциклопедия: экран и ясность мысли
В документальном фильме «Кинескоп» (2001) швейцарский режиссер Питер Энтелл
