горазд долго хранить ясность мыслей, сколько бы не длился пир.
А нынче пир и есть – помимо вина, яств тоже хватает в изобилии, только успевай упомнить, что уже успел отведать – а до чего так и не добрался пока. Эвон как слуги с ног сбиваются, разнося блюда и кувшины!
И тек пир своим чередом – иногда прерываясь на приличествующие случаю речи, без которых ни одно большое празднование не обходится. Какие-то из этих речей в самом деле были важны – а какие-то просто красивы и оттеняли собою пышность празднества и радостное настроение пирующих. Последних было явно больше – все важное уже сказано не раз.
– Пусть речь под этот бокал скажет победитель! – откуда-то донесся молодой и красивый, хорошо поставленный голос – Амир не помнил имени говорившего, но это был кто-то из Совета. Ну разумеется, тоста с красивой речью ждали от новокоронованного Императора – но Амира уже несло какое-то бесшабашное веселье.
Всадника обуяло необъяснимое легкомысленное озорство, и он ловко подхватил кубок, к которому уже успел протянуть руку сам Император Леон – не сомневаясь, что тот охотно простит ему эту выходку. В конце концов, Леон Мааркан и сам любил такие шутки.
– Победитель в этой войне – весь народ Гаэли! Тогда давайте же выпьем за единство всех, кто населяет эту прекрасную землю! За союз восточных и западных гаэльцев, людей и элро, а также северян Нордгарда и народа тайале! – Амир, широко поведя свободной рукой, улыбнулся всем собравшимся и поднес кубок к губам.
Под одобрительные возгласы его примеру последовали все прочие в зале, слегка растерявшийся король взял второй кубок, но видно было, что он тоже улыбается. Выходка в самом деле пришлась ему по вкусу.
Амир сделал щедрый глоток. Вино, казалось, было сдобрено какими-то острыми пряностями – на языке появилось легкое жжение. Когда жидкость уже скользнула в горло, жжение стало сильнее, и в глазах мгновенно помутилось. Как сквозь вату, аргшетрон услышал полный ужаса чей-то вскрик:
– Яд! Яд в вине! Лорд Эохайн отравлен! Все лорды кланов! Это покушение!
Всадник уже успел забыть – каково подобное превращение, моментальное, сминающее тело в чудовищной судороге. Но звериная его ипостась, почуяв отраву, моментально заняла место человека. Буквально за секунду перекинувшись, оборотень сплюнул алым всплеском на пол не проглоченное Амиром до конца вино, судорожно вздохнул несколько раз – и снова уступил место человеку, хватающему ртом воздух и скребущему пальцами по застежкам ворота.
Над упавшим склонились все, кто был рядом. Айду же, с неожиданной, неженской совершенно силой рванула ворот рубашки и прижала ладонь к груди всадника, начав целительное заклинание. «Живи, слышишь? Живи!!» Слушаясь приказа, налитого магией, сбившееся было с ритма, вздумавшее остановиться сердце человека-зверя вновь медленно начало свою привычную работу. Грудь чуть
