и без таковых была уверена, что Инга появилась в доме не случайно и что Стас имел с ней некие отношения. Но какое это теперь имело значение? К пониманию причины смерти брата это не приближало ни на миллиметр.
Какой бы бардак ни царил в комнате, как бы небрежен ни был мальчик в быту, каждая деталь, каждый маленький штришок говорил о том, что хозяин любил себя самозабвенно. Никаких рок-кумиров на стенах, никаких томных красоток – только собственное фото. Дорогие напитки и лакомства тоже говорили о том, что ребенок не привык себе ни в чем отказывать. На столе валялись без чехла захватанные пальцами солнцезащитные очки из последней коллекции Dolce & Gabbana. Они стоили не меньше четырех сотен евро. Я нормально зарабатываю, но такой дорогой аксессуар никогда не оставлю пылиться без фирменного чехольчика. Хотя у Стаса это были не единственные очки, я видела его в других, не менее крутых. Я открыла шкаф: вся одежда была дорогая, новая, без признаков поношенности. Я все ощупала и пошарила везде, но тайников не нашла.
Пока мы сидели с отцом, версия о самоубийстве не казалась мне такой уж дикой. На юбилее действительно произошло нечто несусветное, и представить себе дальнейшее мирное сосуществование с отцом Стас, наверное, просто не мог. Но могло ли это стать причиной для добровольного ухода из жизни? Сейчас я уже очень сильно сомневалась в этом. Во-первых, брат зарабатывал деньги и вполне мог дистанцироваться от родителя, дождаться, пока все уляжется, пока гнев судьи угаснет. Ему это было по карману. Во-вторых, я стала сомневаться, что чувство вины перед отцом было настолько велико, чтобы наглотаться какой-то дряни. Если он знал Ингу раньше, значит, и связь их могла быть вовсе не спонтанной, о каком тогда чувстве вины вообще может идти речь? И наконец, Стасик слишком сильно любил себя, чтобы причинить себе вред, тем более смертельный. Версия начала тускнеть, расплываться, терять очертания. Может быть, отец мог бы найти в ней какое-то утешение, но не я. Я все меньше в нее верила.
На компьютерном столе лежал ноутбук, я уже не первый раз косилась на него взглядом, но представить себе, что парень, имеющий серьезные секреты от отца, будет смываться из дому, оставив доступным пусть и снабженный паролем компьютер, было невозможно. За неимением доступа к виртуальной информации я стала шарить по ящикам стола наугад. Улов не заставил меня заволноваться, содержимое рабочего стола было прозаично до банальности: папки со сценариями праздников, списки клиентов, их пожелания, блокноты с набросками сценариев, счета, выписки с банковских карт. Стоит ли все это изучать? Ответ мог быть только один: стоит, если Стас умер не своей смертью. Если имел место передоз или самоубийство, весь этот хлам не представляет никакого интереса. Надо ждать выводов следствия, однако если сыщики станут склоняться к версии о насильственной смерти – что, конечно, вряд ли, – то и компьютер, и папки будут изъяты, и я уже не смогу в них заглянуть. В верхнем ящике было два блокнота, один практически пустой. Я уже хотела отшвырнуть его за ненадобностью, но на последней странице
