и не видела, но события, произошедшие вчера, могли служить достаточным основанием для хотя бы частичной утраты самоконтроля. Я отметила, что вряд ли в аналогичной ситуации смогла бы сохранять такое же хладнокровие. Но Михал Михалыч Кондрашов умел держать себя в руках. Это вовсе не означало, что его сердце в этот момент не сжималось от боли, просто он умел этого не показывать. Судейская работа научила его глубоко прятать эмоции. И искать мотивы, причины даже там, где это особенно трудно. Перво-наперво он заподозрил сына и несостоявшуюся жену в том, что их связь – не результат необузданного порыва, не глупая выходка не контролирующих себя пьяных людей. Он предположил, что Стас привел Ингу домой с определенной целью. Познакомить с отцом? Устроить их брак? Но зачем, если он сам спал с ней? Вопросов и так было много, но отец наверняка сформулирует и другие, ведь он жил с веселой парочкой бок о бок и сейчас наверняка вспоминает в мельчайших подробностях все детали их совместной жизни. Может, так и лучше. Пусть лучше работает мозг, тогда сердце имеет шансы не разорваться. Небольшое затворничество пойдет папе на пользу.
Думая об этом, я не знала, что столь необходимое отцу уединение будет прервано самым неожиданным и трагическим образом.
Мне оставалась последняя неделя в гипсе, и я начала постепенно готовиться к выходу «в свет»: вычленила первостепенные рабочие вопросы, покрасила голову, в день снятия гипса запланировала коррекцию ногтей. Я раздумывала над списком текущих дел, когда позвонил дед. Вообще-то первым он звонит мне дважды в год: в день моего рождения и 8 Марта. Если он и делает исключения, то ради каких-то особенных случаев или «по делу». Я удивилась, разговаривать с дедом не хотелось, но я, конечно же, взяла трубку. По его глухому голосу с первых секунд стало понятно, что что-то произошло.
– Ты все еще в гипсе? – хрипло откашлявшись, спросил он.
Трогательная осведомленность деда меня сильно удивила. Оказывается, он знает, что у меня сломана нога! Я не стала это комментировать, просто ответила:
– Последнюю неделю дома сижу, скоро снимут. Что-то случилось? Я тебе нужна?
На миг в трубке воцарилось молчание, однако мне показалось, что на этом фоне стало слышно тихое бабкино поскуливание. Учитывая обстоятельства празднования позавчерашнего отцовского юбилея, мне вдруг стало страшно.
– Там Стасика нашли… – еле-еле выдавил дед, – Миша туда поехал.
– Что значит «нашли»? Кто и зачем его искал? И куда поехал папа? Что случилось, в конце концов!?
– Стасика нашла полиция, – прохрипел дед, – он мертв. Отец поехал туда.
– Как мертв? Что с ним случилось?! Где его нашли?! – закричала я.
– Я ничего не знаю, Миша больше ничего не сказал, только просил, чтобы я сообщил тебе.
– Ты точно больше ничего не знаешь?
– Нет, не знаю, – прошелестел дед и заплакал. Подвывание бабки становилось все громче, и я нажала отбой.
Теснота юридического мира, где все про всех знают,
