что ты любишь говорить афоризмами, словно печенье с предсказаниями? – съязвил Уоллес.
– Нет. Потому что намекать на то, что я азиатка, – это расизм.
Уоллес побледнел:
– Я… это не… я не хотел…
Она долго смотрела на него, позволяя бессвязно оправдываться, а потом наконец сказала:
– Ага. Ты не имел в виду ничего такого. Рада слышать это. Знаю, тебе все тут в новинку, но ты все же думай, прежде чем говорить, о'кей? Тем более что я одна из немногих, кто способен видеть тебя.
Она взошла на крыльцо, перешагивая сразу через две ступеньки, и остановилась у двери. С потолка свисали длинные вьющиеся растения в горшках. В окне была табличка с надписью ЗАКРЫТО НА СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ. На двери имелся старинный металлический молоток в форме листа дерева. Мэй подняла его и три раза постучала.
– Почему ты стучишь? Ты же живешь здесь, – удивился он.
Мэй посмотрела на него:
– Да, живу, но сегодня все не как обычно. Ты готов?
– Может, придем сюда позже?
Она улыбнулась, будто он насмешил ее, и Уоллес, хоть убей, не понял, что такого забавного он сказал.
– Нынешний момент ничуть не хуже любого другого. Просто нужно решиться на первый шаг. И ты способен сделать его, Уоллес. Знаю, трудно верить во что-то, особенно перед лицом неведомого. Но я верю в тебя. А ты хоть немного веришь мне?
– Я тебя совсем не знаю.
Она еле слышно промурлыкала:
– Разумеется, не знаешь. Но существует только один способ исправить это, верно?
– Стараешься заслужить свою десятку?
Она рассмеялась:
– Как и всегда. – И положила ладонь на дверную ручку: – Идешь?
Уоллес оглянулся на дорогу. Она была погружена в темноту. На небе светило больше звезд, чем он когда-либо видел. Он чувствовал себя маленьким, незначительным. И потерявшимся. О, как же основательно он потерялся.
– Первый шаг, – прошептал он себе под нос.
Он снова повернулся к дому. Сделал глубокий вдох и расправил грудь. Взбираясь по ступенькам, он не обращал внимания на то, как хлопают по ним его шлепанцы. Он способен сделать, что ему предназначено. Он Уоллес Финес Прайс. Люди ежились, заслышав его имя. Стояли перед ним в страхе. Он был холоден и расчетлив. И все время делал круги по воде, словно акула. Он был…
…он споткнулся на последней, покосившейся ступеньке и чуть было не навернулся лицом вниз.
– Ага, – проговорила Мэй. – Осторожно тут. Прошу прощения. Нужно сказать Хьюго, пусть ее починят. Мне не хотелось бы, чтобы ты отвлекался от происходящего. Все это очень важно.
– Все это я ненавижу, – произнес Уоллес сквозь стиснутые зубы. Мэй распахнула дверь в «Переправу Харона. Чай и Выпечка». Петли скрипнули, и из дверного проема полился мягкий свет, сопровождаемый явственным запахом специй и трав: имбиря и корицы, мяты и кардамона. Он понятия не имел, как сумел определить, чем там пахнет, но как-то сумел. Помещение внутри не было похоже на офис, оно показалось ему более знакомым, чем его собственный дом,
