Конечно, это прекрасная партия, и будет очень жаль, если ты…
– Ах, мама, – устало вздыхает Вера. – Я не знаю… Я потом решу. Завтра. Как мне грустно… Ах, как мне грустно…
9
Вера протягивает Люке пять франков:
– Вот возьми. Иди в кинематограф.
– В кинематограф? – изумляется Люка.
Неужели Вера хочет доставить ей удовольствие? Нет. Тут что-то не так.
Люка прячет деньги в карман.
– Спасибо, какая ты добрая. Завтра как раз дают очень хорошую фильму.
– Нет, не завтра. Иди сегодня.
– У меня много уроков. Я не успею приготовить.
– Глупости. Если не успеешь, напишу тебе записку. Ну, беги.
– А все-таки я бы лучше завтра…
Но Вера сердится:
– Уходи. Слышишь, уходи сейчас же. Противная девчонка. Вечные капризы.
– Верочка, чего же ты злишься? – Люка уже надевает пальто. – Дай только еще франк на метро обратно.
Вера бросает два франка на стол.
– Скоро ли ты? Опоздаешь.
Люка бежит вниз по лестнице. Хорошо бы подежурить у дома, проследить, кого Вера ждет. Но тогда и в самом деле опоздаешь…
Вера взволнованно ходит по столовой.
– Он сейчас придет, мама. Я знаю, это ни к чему. И все-таки. В последний раз. Я хочу, чтобы дома, у нас. Но ты, пожалуйста, не выходи.
– Хорошо, Верочка. Только напрасно ты себя мучаешь. Ведь ничего не выйдет.
– Ну да, да, да. Я знаю. Но все-таки. Вдруг я ошибаюсь и он действительно любит меня.
В прихожей звонок. Вера торопливо приглаживает и без того гладкие волосы:
– Мама, уходи. Это он, – и бежит открывать.
Екатерина Львовна закрывает дверь в столовую, на носках подходит к креслу, садится, берет книгу. Но буквы сливаются и прыгают.
– Он сделал мне предложение…
– И ты, конечно, отказала?..
– Нет. Я не отказала. Я хотела спросить тебя.
Екатерина Львовна переворачивает страницу, несколько раз читает одну и ту же фразу. Не слышать бы, но так близко за стеной.
Она прижимает руку к груди. Бедная Вера, как мучается. А она, ее мать, не может, не умеет помочь.
Голоса переходят в шепот, нельзя разобрать слов. Это еще тяжелее. Екатерина Львовна подходит к самой двери, прикладывает ухо к замку. «До чего дошла. Подслушиваю».
Все тихо, и вдруг… Что это? Будто всхлипывание. Екатерина Львовна уже берется за ручку. Надо утешить, успокоить Веру. Нет, нельзя. Она ничего не может сделать для дочери. Только подслушивать, только плакать. Как будто от ее слез Вере легче.
За дверью продолжают шептаться:
– Что? Что? Твоей любовницей?..
Ответа нельзя разобрать.
– Вы… Уходите, сейчас же уходите. И чтобы я вас никогда больше не видела.
– Но Вера…
– Уходите, уходите, – уже кричит Вера. – Да уходите же. Мама, мама, выгони
