пойти на убийство собственного ребёнка, но теперь, когда она вернётся из школы, ты ей об этом сама скажешь, идёт?
Перед мысленным взором, словно наяву, появились картинки прошлого. Как я, семнадцатилетняя девчонка, узнала о беременности, и то, каким скандалом это всё обернулось. Мама разве что адреса клиник, где мне «должны были помочь», по всему дому тогда не развесила, настолько остро восприняла факт того, что скоро станет бабушкой.
А сейчас она души в Наде не чаяла, равно как и старшая дочка – в ней. Так что моё предложение било по самым чувствительным точкам маминой души.
– Я пойду к Лизе, – буркнула она, направившись к выходу из кухни. – Но тебе мой совет, Тоня, не руби с плеча. Наиграется Миша и к тебе вернётся. Ну ребёнок на стороне, подумаешь. Но ты-то женой останешься. При мужике хорошем. Ты – главная, запомни это. А там, – она неопределённо махнула рукой, – у него хоть целый детский сад может быть, ерунда это всё. Или ты в счастливых дурных фантазиях пребывала, что каждый мужик женатый хоть раз не покобелился?
Вновь фыркнув, она поспешно ретировалась из кухни, потому что меня опять начали посещать мысли о том, как швырнуть что поувесистее, на этот раз – подумать только! – в собственную мать.
Мы с Аликой остались вдвоём. Тётя смотрела на меня со смесью сочувствия и горечи. А ещё в её взгляде сквозило восхищение. Вот только сама я этого чувства по отношению к себе не испытывала. Ощущала себя той самой старухой, оставшейся возле разбитого корыта. Ругала себя за ассоциацию, но всё равно никак не могла избавиться от того, что сейчас почти что физически давило на плечи.
– Знаю, что тебе можно сказать всё и быть уверенной в том, что ты меня никому не сдашь, – проговорила тихо, прислушавшись и убедившись в том, что мама и Лиза заняты какой-то беседой.
Наверняка не об измене Миши – в этом я не сомневалась.
– Что-то ещё случилось? – нахмурилась Алика, подаваясь ко мне. – Ты прости, Тось, что я ничего не говорю. У меня слов никаких нет попросту. Но ты верно понимаешь – я на твоей стороне целиком.
С благодарностью я улыбнулась тёте и призналась в том, что пока собиралась держать в тайне ото всех, кроме Алики:
– Я беременна. От Миши. Только сегодня узнала наверняка. Вот такие дела.
– О, Господи! – выдохнула тётя и прикрыла рот ладонью. – Счастливый отец, я так понимаю, не в курсе? – спросила она, отняв руку от лица.
– Нет, только я и вот теперь ты. И говорить я ему не стану. Пока не решила, что делать с этой беременностью.
Я произнесла эти слова тихим голосом. Почувствовала болезненный укол в сердце. Никогда не задумывалась о том, могут ли чувствовать дети на таком сроке, что их не хотят? Но у меня пока не было чёткого понимания, как всё будет происходить дальше и с какими потерями я выберусь из того, что устроил Миша.
– То есть, этот сайгак и с любовницей, и с тобой в постель ложился! – хмыкнула Алика и скрестила руки на груди. – Провериться бы тебе надо, Тоня. Говоришь, девушка у него? Молоденькая,
