шагов.
Ноги стали как пластилиновые.
Чтобы удержаться, он ухватился за столбики, поддерживающие крышу веранды.
Деревянная дверь распахнулась, и мужчина, по возрасту вполне годящийся ему в отцы, поглядел на него через сетчатую дверь – высокий и худой, с хохолком седых волос на макушке, белой эспаньолкой и микроскопическими красными прожилками на щеках, предполагавшими пьянство на протяжении всей жизни.
– Могу я вам помочь? – осведомился он.
Выпрямился, усиленно моргая сквозь мигрень, собрав все силы, чтобы просто стоять без поддержки.
– Вы Мак? – Он расслышал страх в собственном голосе; пожалуй, и этот мужчина тоже.
Он сам был себе этим противен.
Старик наклонился к сетке, чтобы получше разглядеть чужака на своем крыльце.
– Чем я могу вам помочь?
– Вы Мак?
– Да.
Он подобрался поближе; старик попал в фокус. Повеяло кислой сладостью красного вина от его дыхания.
– Вы меня знаете?
– Простите?
Теперь страх сублимировался в гнев.
– Вы. Меня. Знаете. Вы со мной это сделали?
– Ни разу в жизни прежде вас не видал, – отозвался старик.
– Это правда? – Его руки непроизвольно сжались в кулаки. – Есть в городе еще какой-нибудь Мак?
– Насколько я знаю, нет. – Толчком распахнув сетчатую дверь, Мак рискнул ступить на крыльцо. – Приятель, вид у вас не фонтан.
– Я и чувствую себя не фонтан.
– Что с вами стряслось?
– Это вы мне скажите, Мак.
«Милый? Там все в порядке?» – донесся женский голос откуда-то из дома.
– Да, Мадж, все нормально! – Мак поглядел на него. – Давайте-ка отвезу вас в больницу. Вы ранены. Вам нужна…
– Никуда я с вами не поеду.
– Тогда зачем вы явились в мой дом? – В голосе Мака прорезались ворчливые нотки. – Я просто предложил вам помощь. Вам она не нужна, вот и отлично, но…
Мак еще говорил, но его слова начали растворяться, тонуть в шуме, нарастающем под ложечкой, будто грохот товарного поезда, несущегося на него. Черные дыры множились, мир закружился. Ему просто не устоять на ногах еще пять секунд, если только голова не взорвется прежде.
Он поглядел на Мака – губы того еще двигались, и этот товарняк, приближающийся со шквальным грохотом, в ногу со зверским буханьем в голове, и он не мог отвести глаз от рта Мака, от зубов старика, – синапсы заискрились, пытаясь нащупать контакт, и грохот, Боже, грохот, и буханье…
Не почувствовал, как ноги подкосились.
Даже не заметил, как оступился назад.
Только что был на крыльце.
И уже на траве.
Плашмя, всей спиной, с головой, идущей кругом от жесткого удара о землю.
Теперь Мак маячил над ним, глядя сверху вниз, наклонившись, упираясь ладонями в колени, а слова его безнадежно
