этот человек разыскал нас в лагере вместо того, чтобы отправить письмо? Похоже на какую-то тактику запугивания.
– И почему же? – непонимающе уточняю я. – Мы получили письмо о взносе несколько недель назад. Мы согласились и уже оплатили.
Мужчина, Жан-Пьер, жмет плечами, и Антуанетт говорит с ним на французском, слова вылетают быстро, словно из пушки. Он снова пожимает плечами, и она вздыхает. Что бы ни происходило, Антуанетт, кажется, на нашей стороне, но удача – нет.
– Жан-Пьер говорит, что сейчас продавцов сильно больше, так что цены повышаются.
Я уверена, что нам пытаются навязать налог туриста, о котором мы так много слышали, и я не собираюсь уступать.
– Если продавцов больше, цена, очевидно, должна падать, не повышаться. Иначе он просто пользуется случаем. И он каждого из продавцов собирается осчастливить персональным визитом и потребовать больше денег или только нас?
Он скрещивает на груди руки и агрессивно бормочет что-то Антуанетт. Взгляд Жан-Пьера становится ледяным, и мой вслед ему тоже. Бедняжка Рози бегает глазами по сторонам, словно ищет возможность сбежать.
– Давайте просто уедем, – говорит Рози. – Найдем другую ярмарку.
– Ничего подобного. Мы спланировали это несколько недель назад, и я во всех соцсетях распространила информацию, что мы будем тут, так что мы никуда не уедем, – я поворачиваюсь к Антуанетт. – Спасибо за помощь с переводом, но дальше я сама.
Антуанетт выглядит растерянной, и мужчина задиристо склоняет голову, словно побуждая меня ввязаться в спор. Я выпрямляюсь во весь рост, как делают в книгах, и говорю:
– T’es une poule mouillée![11]
Они таращатся на меня, раскрыв рты.
– Что ты сказала? – шепчет Рози и достает телефон, принимаясь неистово печатать.
Я игнорирую Рози и сосредотачиваюсь на враждебном мужчине перед собой.
– Мы будем на ярмарке и не заплатим ни на евро больше той цены, о которой договорились!
Антуанетт кивает и пытается скрыть улыбку. Я уношусь прочь, надеясь, что нас не будут и дальше обдирать лишь потому, что мы здесь новенькие, и они думают, что у нас нет головы на плечах.
– Погоди! – Рози с трудом поспевает за мной. – Если верить моему переводчику, ты только что сказала ему: «Ты мокрая курица!»
Она закусывает губу, а потом разражается смехом.
Я останавливаюсь и кладу руки на бедра, грудь вздымается от адреналина, но я продолжаю кидать злобные взгляды в его сторону на случай, если он еще наблюдает за мной. Он наблюдает.
– Я знаю только это и «Твоя мать проститутка», думаю, второе было бы неуместно.
– Почему?
– Ну, кому бы понравилось услышать, что его мать…
– Нет-нет, – она поднимает ладонь, останавливая меня. – Почему ты знаешь эти фразы?
– Я читала ромком, в котором действие происходило во Франции. И перечитывала его столько раз, что запомнила их. Смотри, как пригодились.
Она
Ты просто слизняк! (
