с мороженым; на сцене играла музыка и выступали гимнасты, а на красочных прилавках лежали фрукты и овощи – таких огромных арбузов Мадаленна не видела нигде. И нигде и никогда она не была так счастлива, как в эти дни. Всю ее охватывало страшное и приятное предвкушение чего-то особенного, так же интересно ей было только в ее День Рождения, и хоть оно и приходилось на тусклый ноябрь, ей всегда было очень весело.
Сегодня оранжерея выглядела еще чудеснее, чем обычно. Купол совсем недавно отдекорировали витражными стеклами, и от того он блестел и переливался всеми красками. Арки были обвитыми цветочными гирляндами, и ни одна магнолия не была поломана – кто-то очень аккуратно обвил ее стебли вокруг железных палок, и цветы выглядели так, словно всю жизнь цвели именно здесь. Все дышало радостью и вместе с этим умиротворенностью – всеобщее веселье должно было начаться только завтра, и во всей подготовке к празднику было что-то такое тайное, от чего внутри все немного подпрыгивало; даже цветы, казалось, смотрели на людей более торжественно. Мадаленна остановилась около небольшой беседки и поправила куст шиповника – тот наклонился вперед и мог закрыть собой прелестные букетики фиалок, которыми был украшен весь проволочный фасад. Несмотря на то, что она приехала только в последний день, работы еще оставалось прилично – вся волокита с редкими цветами чаще всего оставалась только ей, к тому же за отделку и декор отвечала тоже она и руководила целой группой студентов-агрономов, которые боязненно смотрели на мистера Смитона и мечтали только о том, чтобы побыстрее отправиться домой, ибо их практика проходила как раз в теплицах у мистера Смитона, а сломай они хоть один цветок, и милый садовник превратился бы в страшного монстра, которого боялись абсолютно все. К цветам мистер Смитон относился как к своим детям – бережно и строго – и за это его любили и уважали одновременно.
– Мистер Смитон, я тут! – крикнула Мадаленна и тут же присела около куста с гиацинтами – пластиковая ограда едва держалась, и Мадаленна подперла ее красивой палочкой, обернутой в гофрированную бумагу. – Мистер Смитон, вы где?!
– Мадаленна! – послышался голос садовника; судя по всему он был где-то в теплицах. – Мадаленна, иди сюда, во вторую теплицу!
– Хорошо!
Она пробиралась мимо уже стоящих ларьков и постаментов; все выглядело так, словно было уже готово к приему гостей, и на мгновение что-то настороженное толкнулось внутри нее – кто-то еще смог помочь мистеру Смитону; кто-то еще смог встать на ее место. Мысль была удивительно глупой, и Мадаленна сразу же ее отогнала – какая разница, кто взял ее часть работы, и, слава Небесам, что так случилось, ведь они так и до ночи могли бы не закончить. А ведь мистеру Смитону и правда должен был кто-то помочь, и знакомое имя шевельнулось в ней. Да, что-то было в том письме; Мадаленна остановилась и прищурилась – солнце лезло прямо в глаза. «У меня, конечно, есть Эйдин…» – пронеслось у нее в голове, и Мадаленна выпрямилась – конечно,
