с Аккертоном к трепещущей цели.
– Постойте! – кричал он.
Но рабыня и слушать ничего не хотела. Ей казалось, что их пренепременно выдадут недоброжелателям, ведь кто они, всего лишь рабыни, да и только.
Влетев ошалелой фурией в хижину, она напугала Франка, засевшего над своей наконец-таки очнувшейся дочерью. Они обнимались и рыдали, но на это все времени не было. Врачеватель, морщинистый и старый, выронил из рук горшочек с мазью, возмутившись дерзостью урпи́йской рабыни.
– Да как вы смеете! – прокричал он.
Но Фендо́ра заткнула его в два счета, всего лишь яростно взглянув ему в глаза.
Сэл обрадовалась тому, что она жива, и приподнялась с постели, хоть отец и пытался запретить ей вставать.
– Хвала богам! – воззвала Фендо́ра. – Ты жива!
Франк не понимал ее слов, но Сэл лопотала на кэру́нском не хуже урпи́йки.
– Да, жива, – сказала она. – И вы тоже.
Они обнялись так, будто не виделись целую вечность. Бафферсэ́ну даже показалось, что рабыня стала ей ближе него.
– Сэлли, Сэлли, что происходит? – вопрошал он, встав к ним поближе.
Его глаза еще были красными, а сердце все никак не успокаивалось, и главное, он не понимал, почему его дочь так свободно разговаривает на чуждом ему языке. Посчитав возможным передачу мыслей через прикосновение, как было с ами́йцами, он коснулся Фендо́ры, но та посмотрела на него со всей возможной раздраженностью.
«Это не работает», – подумал он.
Но Сэл же может все объяснить.
– Одну минуту, отец, – сказала она, пытаясь понять причины беспокойства Фендо́ры.
– Скоро к побережью причалит са́лкский корабль! – твердила рабыня. – Та бестия, что заключила тебя в Гастэро́т! Помнишь?!
Сэл все помнила, и ту ярость, что испытывала к Вессанэ́сс, и то необузданное желание королевы заморить ее голодом.
– Они выдадут тебя ей! – паниковала рабыня. – А после, когда урпи́йцы приплывут за мной, сделают то же самое.
Опасения рабыни были понятны, она хотела бежать, ей казалось, что в округе нет друзей. Столько лет рабства сделали ее такой, недоверчивой и полагающейся только на себя. Сэл донесла до отца все сказанное Фендо́рой, и он не поверил ей.
– Гурдоба́н мой друг, – сказал он. – Он не выдаст нас.
В этот момент дверь отворилась и зашел торговец, а за ним и А́ккертон. Фендо́ра отстранилась к стене, не выпуская Сэл из своих рук.
– Сжальтесь, не выдавайте! – взмолилась она. – Королева убьет ее! Ради добра, любви, не выдавайте!
Взгляд Барни пал на Сэл, но она не сразу узнала его. Он возмужал и оброс щетиной. В этот момент она припомнила Клер, но то было не время для откровений.
– Никто не посмеет вас забрать, – уверил их ами́ец. – Вы мои гости, ими и останетесь.
– Но разве ты не друг са́лкской королеве? – спросила его Фендо́ра, опасаясь,
