желтоперые птички, сбившись в стайки, облюбовали ветви мертвого дерева, где легким постукиванием клюва по коре выманивали на поверхность пузатых термитов. Все встречали этот вечер по-своему, а на небе, в ясных контурах, белели Сестринские Луны, зависнув над всем сущим сторонними наблюдателями.
Зи́рданец Би́лту, бродя по Пе́стовому граду, всматривался в лица подрастающих юнцов, бегающих то тут то там. Наверняка среди них были и его дети, зачатые с блудницами Сици́ла до встречи с Сависти́н. Любимым местом юных исследователей были родильные пещеры, где любопытные детские глаза пялились на обнаженных зи́рданок, рожающих своих ублюдков прямо на каменной глади под ногами заботливых сестер. Такое наблюдение должно было быть скрытым от взрослых, и потому зачастую разоблачение наблюдателей наказывалось строго, но справедливо. Их били хлесткими прутами прямо перед башнями, на обозрение всем. И сейчас он видел, как их наказывают, а они покорно принимают кару.
Взгляд Пе́стого сына заскучал и обозрел душные кузни. Кузнецы, рослые и полуобнаженные, ударами молотов ковали острые мечи, накаляя докрасна пластины железа в жарких топках. От удара по наковальням отлетали дымные искры, а от встречи раскаленного железа с водой струился густой пар.
«Кто-то должен знать о Пести́рии, – думал Би́лту. – И хотелось бы, чтобы этот кто-то не был верной рукой великого зи́рда».
Он искоса смотрел на слуг Пе́ста, сидящих на каменных пригорках, зарисовывающих в этот закатный вечер угольными стержнями на пергаменте хозяйственные части многоликого града. Среди них были кэру́ны, аски́йцы и гатуи́лцы.
– «Гатуи́лцы, – подметил он. – На недавно захваченной «Фендо́ре» было около пятидесяти представителей этого народа. Половина из них пала от рук варваров «Чармэ́ллы», другая была доставлена в Пе́стов град, заняв просторы пытальных залов. И только один из них, именуемый Ли́бусом, попал прямиком в Пести́рий, под взор великого зи́рда».
Сейчас молодой урпи́ец Ли́бус вместе с остатками своей команды находился в одной из душных пытален, и Би́лту полагал, что он может пролить свет на местонахождение тронного зала. Но побеседовать с ним по душам было проблематично. Пе́стовы служки вострили свои уши даже там, где Би́лту их не наблюдал. Любое подозрение в том, что задумал зи́рданец, могло привести его к смерти через обвинения в предательстве. Ведь всякий подданный владыки знал, что искать тронный зал – значит призывать свою смерть. Никто и не призывал, никто, кроме Би́лту.
«Если я схвачу прислужника зверя и выбью из его головы этот маршрут, – думал он, – то будет ли у меня время добраться до Пести́рия? Это обрушит на мою голову сотни стрел прямо со смотровых башен. Плохая идея».
Служки Пе́ста обратили внимание на его любопытный взор, и один из них из народности кэру́нов, именуемый Фи́флом, громко вопросил:
– Чем озадачен великий Би́лту? – посмотрел он пристально на него. – У вас есть послание вашему правителю?
Встав с каменного пригорка,
