в ваших руках власти не меньше, чем у великого правителя, – добавил зи́рданец.
Фи́фл широко улыбнулся, ответив собеседнику со свойственной кэру́нской речи мягкостью:
– Вы в чем-то правы, но такие россказни с губ приближенных рабов могут быть смертельно опасны. Мы повинуемся зи́рду, мы его уши, и не более. Разве, обладая такой властью, я сидел бы на каменном пригорке, рисуя кузню Питрэлля? Нет. А значит, будем считать, что вам это кажется.
– Я пригласил тебя пройтись с одной целью, – сказал Би́лту, поглядывая по сторонам.
Фи́фл, натянув на голову черный капюшон своей мантии, забегал вокруг глазками.
– Осторожно, – тихонько предупредил он зирда́нца.
– В моих словах нет ничего, что могло бы сойти за предательство, – успокоил его Би́лту. – Я хочу узнать, не подвергалась ли Сависти́н пыткам.
– А, вы об этом, – выдохнул прислужник. – Если вы хотите знать, рассказала ли она вашему отцу о вас, то нет. Она достаточно стойко переносит все издевательства, хоть и частенько проклинает вас. Но если, по правде, великий Би́лту, вы были с ней заодно…
Зи́рданец остановился, обозрев каменную постройку пытальни. Для него она была обычным продолговатым строением, напоминающим широкий амбар, для Фи́фла же чем-то несколько большим.
– Тебе известно, что Сависти́н, придумав свой абсурдный план, покинула меня, – ответил он. – Разве вы не нашли ее любовника, спланировавшего бегство с короной на Сэ́йланж?
– Хм, – задумался Фи́фл. – Разве не вы были тем любовником?
– Ты дотошно пытаешься изобличить меня в том, что я не совершал, – сказал Би́лту. – Я ничего не знал: ни о высадке на Са́лкс, ни о бегстве на Сэ́йланж, ни тем более о золотой короне.
– Предполагаю, что вы лжете, – обвинил его раб. – Не боитесь, что по́рвулы «Га́рпинэи» или же урпи́йцы предоставят в скором будущем информацию, губительную для вас?
– А ты не боишься сдохнуть прямо здесь и прямо сейчас? – пригрозил ему Би́лту.
– Как же можно такого бояться, – рассмеялся Фи́фл. – Я раб, я уже все одно что мертв.
– Тебе пора на каменный пригорок, – пренебрежительно произнес Би́лту, – малевать свои рисунки. Не задерживайся, пес.
Лицо Фи́фла, казалось, почернело от сказанного, но противиться велению Пе́стого сына он не мог. Би́лту проводил его хищным взглядом до первой кузницы и вошел в душную пытальню.
Всем своим видом пытальня напоминала темное подземелье, уставленное каменными плитами, напоминающими широкие алтари, к которым по рукам и ногам крепко-накрепко привязывали полуобнаженных пленников. В углублениях монолитных стен располагались кристаллы сияющей я́шры, что напрасно пыталась осветить собой вездесущий полумрак. Окровавленные оковы тут и там говорили о том, насколько часто зирда́нцы пользовались ими, в основном чтобы сломить последний оплот воли порабощенных. Когда-то и Фи́фл прошел через это, прежде чем стать послушным рабом. А до него молодой парень по имени Армахи́л, впрочем,
