порядке крадёт исключительно в силу порочности своей натуры. А это значит, что никакая тюрьма не сможет исправить его. А если учесть, что в тюрьме многие из них чувствуют себя как в родном доме, и питаются теми же бананами, собранными для них руками честных тружеников…
Став министром, Рамирес узрел суть демократичного и гуманного правосудия. Уголовники, после привычной встречи с сотрудниками полиции, отправлялись на парочку лет «отдохнуть в санатории», как называл это сам министр. Несогласие с этим приницпом сделало его рьяным противником демократии Гонзалеса, да и демократии вообще. Он призывал вновь ввести смертную казнь за самую малейшую кражу. Основным доводом его оппонентов было то, что это вернёт страну в эпоху Мерды, установит гнетущую атмосферу страха и недоверия. Рамирес продолжал настаивать на том, что это – единственный путь, способный привести страну к процветанию.
Президент Гонзалес испытывал к Рамиресу смешанные чувства. С одной стороны он сильно уважал своего оппонента за его безупречную преданность народу и безукоризненное исполнение своего долга (уважал, возможно, больше, чем самого себя). С другой стороны боялся его, видя в нём тень генерала Мерды. Похожие чувства питал к президенту и министр, разве что позволял в его отношение куда большую резкость, ибо критика его была просто безжалостной. Они оба были максималистами.
Политиком в полном смысле слова Рамирес стал уже тогда, когда криминогенная обстановка в стране пошла на убыль. Произошло это отнюдь не потому, что теперь министр мог позволить себе расслабиться и заняться чем-нибудь ради искусства. Просто Рамирес осознал, что при ненавистной ему демократической системе полностью подавить преступность невозможно: после небольшого «отдыха» рецидивисты вновь выйдут на свободу, и отправятся на банановые плантации. Только отнюдь не для того, чтобы на них работать. А с ними пойдёт и новое поколение «порочных».
Но, как было замечено раньше, Рамирес был максималистом. Его отнюдь не прельщала роль пастуха, который провожает уголовников из «санатория» на плантацию, помахивая им вслед белым платочком и смахивая наивную слезу, означавшую надежду на исцеление их душ, а затем возвращает их обратно в кандалах чтобы продолжить работу «по перевоспитанию». Министру очень хотелось изничтожить «порочных» совсем, на корню, а для этого нужно было выйти за рамки демократии, и даже немножко побыть диктатором. А начать с того, чтобы стать президентом. Для этого необходимо из чиновника превратиться в настоящего политика, который с трибун рапортует о своих невероятных успехах и о том, что это всё ещё цветочки по сравнению с тем, что он может сделать, будь у него больше власти.
А успехов то у него как раз то и не было. Как ни парадоксально, всё то, что считается успехом для полицейского чиновника, для политика – только лишь его отсутствие. Круговоротом уголовников в природе никого не удивишь. Для того, чтобы победить на предстоящих
