Лики, не догадывались о том, куда она ездила, и жили спокойно, радуясь успехам дочери. Нина говорила мужу, что девочка очень повзрослела. Она теперь много помогала родителям по хозяйству, стала более доброй и внимательной к ним, прилежно занималась. Петр и Нина мечтали, что она обязательно станет врачом, и заранее откладывали деньги из своей скромной зарплаты на ее будущую учебу.
Нонка жила в городе, в общежитии, приезжала домой только на выходные, и то не часто. Она поступила в техникум, несмотря на протесты родителей, но вскоре поняла, что радиотехника ей не интересна, однако упрямо продолжала учиться. С отцом отношения у нее были по-прежнему никакие: она его словно не замечала, а он злился, переживал в душе, но молчал.
В один из последних октябрьских дней Петра Свирина попросили зайти после работы в сельсовет. Он зашел и был удивлен, узнав, что его непременно хочет видеть какой-то человек. То был Константин Львович…
Городской гость поднялся навстречу Петру Свирину и протянул руку. Тот ответил на рукопожатие и вопросительно посмотрел на приезжего. Дежурный по сельсовету вышел, оставив их наедине.
– Давайте присядем, – сказал Константин Львович. Они уселись за стол друг против друга. Константин Львович в некотором замешательстве глядел на приемного отца своей дочери. Он, признаться, ожидал, что тот будет моложе и проще, но перед ним сидел уже состоявшийся, немолодой, однако сильный и крепкий человек с настороженным, внимательным взглядом небольших серых глаз, густо окруженных морщинками. По его лицу было видно, что он через многое прошел в жизни, многое видел и пережил.
Константин Львович растерялся и никак не мог сообразить, с чего начать разговор. Все фразы, что он предварительно прокручивал в своей голове, куда-то улетучились…
– Так по какому делу вы хотели меня видеть? – спросил Петр Свирин.
Встреча с городским начальством не могла сулить ничего хорошего, а что этот человек не из простых, привыкший приказывать, было написано на холеной физиономии приезжего, угадывалось в неподвижном, твердом взгляде.
Константин Львович собрался наконец и, словно в воду прыгая, начал с главного:
– Четырнадцать лет назад вы с вашей женой удочерили ребенка, девочку… Так вот, я – ее отец!
Лицо Свирина дрогнуло. Он помолчал, насмешливо улыбнулся и в упор посмотрел на собеседника.
– Вот оно как! – протянул он. – А я-то понять не мог, что вам от меня понадобилось! Да, было такое! Вы от нее отказались, а мы – удочерили! Девочка выросла, ей скоро шестнадцать. Все это время вы о ней не вспоминали, так о чем теперь разговор? Не о чем тут говорить! Еще раз сунешься к нам или к Лике, – сказал Свирин, вдруг наклоняясь к самому лицу Константина Львовича, – я тебя уработаю! Мне это не трудно… Я всю войну в разведчиках проходил…
Он
