Ведь и Нонке родители помогают! Но та, по крайней мере, учится, старается! А я? Болтаюсь по улице и получаю „неуды“!»
– Спасибо вам! – сказала она вдруг. – Вы вовремя мне об этом напомнили! Я как-то никогда не задумывалась, насколько моим родителям трудно. Вы мне словно глаза открыли…
– Ну, так ты согласна с моим предложением? – спросила Людмила Васильевна, робко улыбаясь.
Лика отрицательно покачала головой:
– Нет! Простите, но поймите меня: ведь если я приму вашу помощь, я этим обижу их! Они так стараются, чтобы я ни в чем не нуждалась! Спасибо, но я поступлю по-другому!
– Что ты задумала? – испуганно ахнула Людмила Васильевна. – Что?
– Ну, что вы так испугались? – засмеялась Лика. – Я ведь могу подрабатывать! Нянечкой. Студентам можно дежурить по ночам! Вы меня надоумили, спасибо! Ну, а теперь я пойду! Прощайте!
Она быстро поднялась по лестнице и скрылась за дверью
– Мы еще увидимся? – прошептала ей вслед Людмила Васильевна. но ответа уже не последовало. Женщина постояла немного, повернулась и медленно пошла прочь…
***
Лика выполнила свою задумку. Она взяла себя в руки и начала заниматься так прилежно, что быстро рассчиталась со своими академическими задолженностями и даже сдала сессию на «отлично». А после зимних каникул они с Нонкой нашли подработку в одной из институтских клиник. Заработанные деньги плюс стипендия при очень скромной жизни позволяли Лике отказаться от помощи родителей, но Петр и Нина на это ни в какую не согласились и продолжили ей помогать, хоть и в меньшем объеме. О разговоре с Людмилой Васильевной они не узнали.
Что касается биологической матери Лики, то она неожиданно прониклась запоздалыми родительскими чувствами к своему брошенному ребенку. У нее появилась непреодолимая потребность хотя бы изредка видеть дочь. Женщина стала уходить из дома, будто бы отправляясь на прогулку, а сама ехала к институтскому городку или к скверику перед общежитием, или к клинике, где работала Лика, и бродила там часами, чтоб издали увидеть ее. Иногда ей это удавалось, и тогда она была счастлива. Константину Львовичу стало известно о странностях жены. Он всерьез обеспокоился и уговорил ее полечиться у психиатра. Людмилу Васильевну лечили долго, но в результате она сделалась только более скрытной и осторожной. Саша и Лелечка подмечали кое-какие странности матери, но они были так заняты собой, что смотрели на них сквозь пальцы…
Время не лечит
На берегу Алька села на скамейку под старой ивой, на которой они так часто сидели когда-то вдвоем, и горько заплакала. Хорошо, что здесь ее никто не видел, но даже если б это было не так, ей было бы все равно. Плыл над рекой теплый летний вечер, кричали чайки, долетали издалека голоса и смех отдыхающих людей, – словом, все было, как несколько лет назад, когда она была так молода и так счастлива…
