со стихией позволила Ивану довести-таки в сумерках аэроплан обратно в Подгорную. Правда, сил у него от мороза уже не оставалось. Как говорил потом сам Иван, уже на снижении он почувствовал, как вдруг вокруг него стало темнеть. Успел удивиться: до ночи еще оставалось время… Очнулся уже на земле. Им повезло: сознание он потерял на высоте двадцати метров, а потому они не разбились, только поломали шасси и винт…
1919. ст. Казинка
– …и вот еще какое дело, Рудольф, – Хорьков вдруг стал серьезен. – Если хочешь летать, тебе нужно найти поручителя. Согласно директиве от ноября 1918 года.
– Поручителя? – Рудольф удивленно поднял глаза на Сергея. – И так же родные в заложниках.
– Поручителя в отряде, – Сергей покачал головой. – Если ты по какой причине окажешься у белых, его арестуют. Если выяснится, что сбежал, – могут расстрелять.
– И что, расстреливали кого? – Рудольф с интересом посмотрел на Сергея.
– Не слыхал, – тот покачал головой. – Но арестовывали точно. Три месяца назад. Поначалу у них вообще доверия не было друг к другу. Оно и понятно: целыми отрядами офицеры к белым улетали. Женя Гвайта говорит, летом под Казанью Павлов за ним лично сзади летал. Говорил, что страхует, а на самом деле сбил бы, коли б Женя не в ту сторону свернул. Такие вот времена, Рудя…
– Времена, говоришь? Да что же это за жизнь такая, коли не веришь даже боевым товарищам? А ты можешь быть моим поручителем? – Рудольф, прищурившись, посмотрел на Сергея. – Сам знаешь: мне бежать некуда, все родные под прицелом.
– И без этого согласился бы, – Хорьков улыбнулся. – Тебя хорошо знаю… Живучий. Ну пойдем, зафиксируем…
– …А про Аниховского-то слыхал? – Иван Ефимов находился явно в хорошем настроении. Июньское утро было теплым, свежим, наполненным запахами зелени и цветов, которые ярко выделялись на фоне травы в косых лучах солнца. Земля немного пружинила под ногами, настроение было приподнятым.
– Так это же байка! – Рудольф усмехнулся. Чего только он ни наслушался за годы службы в авиации. Оглядел поле аэродрома и небо. Дивный вид…
– А вот и нет, – Иван посерьезнел. – Это в Московской школе было весной. Роберт Ратауш рассказывал.
– И что же он, Аниховский, как птица, в сугроб спланировал?
– Нет, Рудя, как птица человек летать не может… – Иван покачал головой. – А вот с аэропланом… Короче говоря, оторвалась у него после переворота правая пара крыльев. На «Ньюпоре-17».
– А дальше?.. – Рудольф вспомнил, как сложились крылья на «Лебеде» у Добровольского с Кундзиным, и передернул плечами.
– Крылья летели сами по себе. А машина стала падать почти параллельно земле, только медленно вращаясь вокруг своей оси. Падала с высоты тысячи двухсот метров, секунд тридцать.
– Ох, – Рудольф зябко передернул плечами. –
