Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

      Лучшие люди в городе и державе.

      За ним говорил Диомед владыка —

      Ни тебе, ни сестре не желал он смерти,

      ⁹⁰⁰ А желал угодного богам изгнанья.

      Иные всплескали хорошей речи,

      Иные молчали.

                Тогда встает

      Лихой наглец с крутым языком,

      То ли аргосец, то ли не аргосец,

      ⁹⁰⁵ Вольною речью крикливый и грубый,

      Отменный убедитель на все дурное,

      Сладкий речью, коварный мыслью,

      Толпе приятный, а городу вредный.

      Лишь те, кто добрые дают советы,

      ⁹¹⁰ Хоть не сразу, а в пользу бывают людям:

      Из таких и нужно искать вождей,

      Потому что один и тот же почет —

      Облеченному властью и гласящему речь.

      А этот встал и призвал каменьем

      ⁹¹⁵ Казнить тебя и твоего брата,

      А Тиндар ему подсказывал речи.

      Но тут словам его встает противник —

      Муж, лицом неприглядный, но крепкий,

      Редко заглядывающий в город и на площадь,

      ⁹²⁰ Сам себе труженик, опора града.

      Непорочный, незапятнанный в жизни, —

      Когда захочет, он искусен и в слове.

      Он сказал: Агамемнонова Ореста

      Должно венком увенчать за то, что

      ⁹²⁵ Он отмстил за отца и убил злодейку.

      Если бы не он, то к чему походы,

      Когда за спиною пустые домы,

      А те, кто блюдет их, впадает в слабость

      И вводит жен в прелюбодеянье?

      ⁹³⁰ Хорошим людям понравились его речи,

      Но никто ни слова.

                Тогда Орест

      Начинает: «Владетели Инахийской

      Земли, потомки Пеласга и Даная,

      Ведь я за вас, а не только за отца

      ⁹³⁵ Казнил свою мать. Если мужеубийство

      Станет дозволено для жен, то все вы

      Будете жертвами жен или рабами:

      Сделайте должное, поступите иначе!

      Я убил изменницу отчего ложа —

      ⁹⁴⁰ Если теперь вы меня убьете,

      То конец закону и каждый под угрозой,

      Потому что наглость – не редкость в женах».

      Хорошо он говорил, но с толпой не сладил:

      Одолел другой, худой увещеватель,

      ⁹⁴⁵ Стоявший за казнь тебе и брату.

      С трудом Орест избежал каменованья,

      Обещав своею рукой зарезать

      И себя и тебя до заката солнца.

      Сейчас Пилад ведет его из собранья,

      ⁹⁵⁰ Сам в слезах, и спутники плачут

      От великой жалости, потому что

      Видеть это – горшего горько.

      Готовь же меч или петлю на горло,

      Чтобы больше не видеть света:

      ⁹⁵⁵ Ни знатный род тебе не подмога,

      Ни Феб-губитель с треножника в Дельфах.