href="#note_40" type="note">40 того же цвета, входившего в моду, да по паре ботинок. Чуге было непривычно носки натягивать заместо портянок, но делать нечего – обвыкай, пилигрим!41
Белая рубашка приятно облегала тело, а вот узкий галстук‑шнурок был, на взгляд Фёдора, лишним.
– Осталось купить шляпы, – сказал Туренин.
Чуга подумал, припомнил Бойда – тот с утра первым делом надевал шляпу, а уже потом штаны – и согласился. Но когда Павел подвёл его к прилавку, и услужливый продавец выложил стетсоновскую модель «Хозяин равнин»,42 помор заворчал:
– Десять долларов за шляпу? Куда это годится?
– Друг мой, – покачал головой князь, – не стоит гоняться за дешевизной – это самая низкая цена, и шляпа того стоит. Солнце на Западе печёт так, что не обрадуешься!
– Чистейший фетр! – заверил Чугу продавец. – На него пошёл мех бобра, а потому шляпа не пропускает воду. Из неё можно поить коня!
– Давайте, – вздохнул Фёдор.
Обрядившись, они вышли на Бродвей, похожие как бобы в стручке, только помор нёс в руке свой вещевой мешок, а руку князя оттягивал саквояж.
На улице друзья встретили давешнего ковбоя. Вот только Ларедо уже не верхом сидел, а плёлся на своих двоих, звякая шпорами и перекашиваясь под весом тяжёлого седла.
– А Принц где? – удивился Чуга.
– Проиграл, – мрачно сообщил техасец.
– Так лучше бы седло на кон ставить, – сказал Туренин.
– Ага, ещё чего, – по‑прежнему мрачно проговорил Ларедо. – Коняка‑то мне в десятку обошёлся, а за седло я все двадцать выложил! Пойду, – вздохнул он, – отыграюсь, может…
– Удачи! – пожелал ему князь.
На Пятую авеню их доставила конка. В отличие от омнибуса, конка ехала по рельсам, оттого не чувствовалось тряски. Ещё б диванчики мягкие – и хоть спи.
Дом, принадлежащий Селертону Уортхоллу, дедушке мисс Дитишэм, отыскался в промежутке между Тридцатой и Сорок шестой стрит. Это был солидный особняк из камня коричневого оттенка, возле которого скучала парочка неприметных личностей в сером. Дом был выдержан в стиле 30‑х годов – повсюду ковры, панели красного и палисандрового дерева, камины с полукруглыми арками под полками из чёрного мрамора, везде картины Хантингтона, Вербекховена, Кабанеля,43 помпезная мебель буль, ажурная чиппендейл, простоватая истлейк.44
Ливрейные лакеи с поклоном приняли шляпы Чуги и Туренина и торжественно сложили в холле их ручную кладь.
– Теодор!
С радостным криком по лестнице сбежала Марион. Она была неотразима в чёрном бархатном платье с венецианскими кружевами.
Застеснявшись своего порыва, девушка остановилась в двух шагах от друзей, стараясь придать лицу чопорное выражение, но природная живость взяла своё – барышня рассмеялась и бросилась тормошить обоих.
– Вас не узнать! – тараторила она. – Выглядите как денди с Олд‑Бонд‑стрит!45
Заметим, что американцы воспринимают это слово не как синоним паломника, а как переселенца.
Самая знаменитая ковбойская шляпа работы Джона Стетсона. Кстати, характерными загибами полей «стетсон» обязан не причуде шляпника, а упаковке – чтобы уместить шляпу в коробке, поля её загибали. А ковбои углядели в этом особый шик.
Известные художники XIX века.
