походил на простой жертвенник языческих времен – строгая усеченная пирамида на четыре грани, и даже равносторонний крест, врезанный в верхнюю часть алтаря, представлялся не символом распятия и воскресения, а простым знаком солнца, какие известны по всей Галлии. На западе, где доселе в почете старые боги, знак в форме такого креста отнюдь не зовут крестом – да и Лоррейн узрел свет Истинной Веры не столь давно, чтобы потерять возможность видеть что-либо помимо этого света. Тромм привычно перекрестился, вознеся краткую молитву святому Дунстану – и вместо хотя бы малой толики небесной благодати ощутил холодное презрение, исходящее…
– Осторожно!
Но Йэн уже открывал двери усыпальницы.
Кровь смывает и позор, и доблесть.
В смерть, как в жизнь, нагими входим мы.
И химера, что зовется «совесть»,
И седой укоры старины, —
Не слышны они за той чертою,
Что нельзя живому пересечь.
Что нас ждет – мгновение покоя,
Или вечность новых страшных сеч?
Все, что нами пережито прежде,
Все, что нам готовят впереди, —
Это нить по имени Надежда,
Что ведет нас дальше по Пути.
Кровь смывает радость и невзгоды,
Память тонет в алой глубине…
Смерть пришла, приняв у жизни роды,
Получая павших на войне…
Скелет восстал из открытого гроба, поднимая меч. Ржавый двуручный клинок с хрустом переломился.
Страж гробницы не отступил и встретил незваных гостей со сломанным мечом в костлявой деснице. Видно, он был полностью солидарен с первым паладином и полководцем Магнуса, Браном О'Доннелом, который часто заявлял: лучше сломанный клинок, чем вовсе никакого.
– Это же… – прошептала Марион.
Похожий меч все они видели в деле, однако оружие мало что доказывало. Да, тяжелый двуручник альмейнского образца, штука редкая – мало кому под силу такой таскать, – но ведь не меч они искали здесь.
Куда важнее был массивный обруч, что венчал череп стража-скелета. Широкий обруч из нарочито тусклой, словно бы покрытой копотью бронзы, с вызолоченными львиными лапами, которые приходятся хозяину на виски – точнее, туда, где у человека должны быть виски, в голове стража там зияли два отверстия…
– Клянусь распятием, Корона Льва!.. – воскликнул Лох-Лей.
Марион эхом отозвалась:
– Леорикс!..
Скелет остановился. Опустил обломок меча. Медленно, поскрипывая суставами, шагнул вперед и склонился над Робином – ростом он превосходил Малыша Йэна на добрую ладонь, именно таким при жизни был Король-Лев.
Вожак разбойников убрал меч в ножны, опустился на правое колено и покорно наклонил голову. Этого правителя он был готов приветствовать по всем правилам этикета, жив он там или мертв. Марион последовала его примеру, Йэн и Вильхельм ограничились неловкими поклонами.
