Скрыбочкина за шиворот и поволокла его в самолёт.
– …Спасибо тебе, мать! – крупнозубо оскалившись, прохрипел Скрыбочкин, когда они поднялись в воздух.
– Кому мать, а кому и товарищ майор, – скупо усмехнулась в ответ старушка. И без лишних разъяснений предъявила ему удостоверение. В котором значилось: «Гнида Глафира Семёновна, майор ГРУ».
Так всё и кончилось. Если не считать инцидента, когда Скрыбочкин, по привычке погладив вертлявую попку проходившей мимо стюардессы, получил пощёчину. Девушка удалилась. А он снял с покрасневшей щеки записку: «Поздравляю с успехом. Внедряйтесь в руководящий состав органов. Порнухер».
Прибыв в московское управление, Скрыбочкин отправился по кабинетам получать капитанские погоны и орден Мужества, а передать по назначению канистру предоставил Гниде. Которую через десять минут вывели под конвоем из кабинета генерал-лейтенанта, в синяках и наручниках.
Обманутый лабораторным самогоном начальник разведки отыгрался на Великобритании, подстроив хитроумный барьер поставкам английской говядины. Мясо объявили заражённым неизвестной болезнью. Оно долго гнило на складах назло иностранцам, после чего его дозволили тихо аннулировать в семьях управленцев.
Впрочем, Скрыбочкина это уже не касалось. Политике он предпочитал личную жизнь, в которой любой нормальный человек имеет право совершать ошибки, и никто ему этого не запрещает. Родины ему вполне доставало, чтобы сохранить в себе неувядающий градус душевного комфорта, пускай без почестей и государственных наград, зато со стопроцентным остатком самоуважения и полнокровной готовностью к неожиданностям новой исторической реальности.
Закон без границ
Террористов ждали. Поднятые по тревоге сотрудники Управления безопасности быстро рассредоточились по Екатеринодару, перекрыв город.
В опустевшем здании Управления остался единственный начальник отдела особых методов капитан Скрыбочкин, приближавшийся к смертельному отравлению алкоголем. Запершись в сортире, он угрюмо блевал, отчего не слышал боевого сигнала, а просто вышел потом в коридор и, удивляясь безлюдью, проследовал к себе в кабинет.
Восприятие действительности ежесекундно смещалось то в одну, то в другую сторону, и порой Скрыбочкин даже опасался утратить свой коренной стержень среди этих метаний разнородных векторов. Держаться на ногах почти не удавалось. Пришлось избавиться от брюк и пистолета – после этого он сумел-таки с грехом пополам добраться до сейфа. Но там, несмотря на поиски, капитан не обнаружил ничего, кроме порожних бутылок.
– Ё-о-о-моё-о-о-о! – гаркнул Скрыбочкин мучительным нутряным голосом. От которого пересохший стакан на его рабочем столе, не выдержав воздушной вибрации, с дребезгом развалился на части.
Разочарование придало сил, и капитан решительно стронулся с места. Рывками перескакивая между снопами косо протискивавшегося в окна
