скудногабаритной грудью, попыталась по-хозяйски преградить ему путь женщина, опомнившаяся от неожиданного впечатления и теперь желавшая отчётливо продемонстрировать своё недовольство незваным кривоязыким незнакомцем. Она крупнозубо оскалилась и протестующе раздула щёки цвета варёной колбасы:
– А ну-к, не зашагивайте сюдыть с непомытыми ногами! Если очень надо, то дожидайте здесь. Сейчас он сам до вас выйдет!
– Пущай идёть с ногами бестревожно, ему теперя всё дозволено, – неслышным голосом прошелестела из-за спины Тормоза тень старой ведьмы, расплываясь на стене пятном близкого кошмара. И по коридору просквозил ветер предвкушения, поднятый крыльями мстительных загробных ангелов, доселе прятавшихся в скрытом воображении мира.
– Уз-зё м-мождна! – сквозь широкую улыбку повторил Тормоз, стараясь не забыть, что не он себя выдумал, оттого не ему и отвечать за свои поступки, если те кому-нибудь не понравятся.
Он решил более не тратить время и мысли на удовлетворение чужого любопытства, а просто убрал с лица улыбку и зажёг в глазах чёрное пламя оскорблённой невинности. После чего вынул из хозяйственной сумки большой кухонный нож с недавно тупой от рубки курятины режущей кромкой (перед выходом Тормоз не забыл тщательно наточить инструмент). И деловито полоснул супругу добровольного дружинника под кадыком. Несчастная, руководствуясь привычной женской логикой, хотела было нешуточным образом возмутиться и продемонстрировать максимальные возможности своего голоса. Однако вопреки намерению раздражённого ума ничего не успела. Только вытолкнула наружу быстрые струи крови из неудобного прореза и дряблотело рухнула на клетчатый коридорный половик. После чего сделала усталое лицо равнодушного ко всему человека и нерешительно – будто сомневалась в правомерности своего действия – закачала жилистыми ногами, расхристав полы короткого шёлкового халата с рисунком из крупноглазых зайчат и мохноухих медвежат.
– Гы-ы-а-а-а, – шевельнул горлом убийца. И, взяв её за волосы, в несколько продолговатых движений отделил ножом голову от бывшего женского тела.
Из двух отверстых концов переполовиненной шеи толчками хлюпала кровь; а сквозь тщившиеся превратиться в кристаллы глаза покойницы прорастал весь ужас прошедшего и будущего времени.
Тормоз поглядел на своё отражение в этих глазах, и ему стало понятно, что не каждый человек носит в себе только собственную смерть. Некоторые взращивают внутри шагающих за ними каждодневных теней также и разносрочные смерти других людей, подобно кукушкам, бескорыстно высиживающим в тесных гнёздах чужие яйца. К категории последних Тормоз причислил себя, и это придало ему гордости. А ещё он удивился мудрой природе, умеющей невероятно легко и справедливо устраивать всё к лучшему.
В это время в коридор выглянул Шмоналов. Который не то чтобы не умел приводить в активное движение своё мозговое вещество, а просто старался не злоупотреблять данным излишеством,
