ликующем подглядывании что-то детское, наивно-неприличное, в ней вызывавшее, по-видимому, красочный переполох воспоминаний, возвращавших в прошлое усладное.
Чрезмерная активность Тани на меня накатывала возбуждения неуправляемой волной и вынуждала приостановить спонтанность пика отрешения. Помогали отложить финальный выброс сверхчувствительной мокроты – часы, вернее, их наличие: присутствуя во время секса, тиканье второго плана отвлекало взбудораженное сном реальности сознание, раздваивая восприятие истомы, ощущения переводя в другую плоскость. Отслеживая время, я пытался на мгновение неумолимость хода стрелок приостановить… Ни разу сделать этого не удалось, но обуздать несанкционированность отсебятины оргазма – получалось.
«Candino» – мой хронометр любимый, с подсветкой циферблата, подаренный себе в день, памятный решительного шага, с заявлением стартующих мытарств бракоразводности – знак символический свободы, красуясь на руке, сопровождал меня на сексуальной ниве…
Таня продолжала отрешенно любоваться бодрою картинкой, открывавшейся в просвете предоставленной ей власти, между ног; сколь долго это продолжалось – неопределимо; лаская повсеместно энергичную нетерпеливость, я телепатическим нажимом тормозил бег безвозвратно утекающих секунд и удивлялся жадности энтузиазма, с которым самоутверждался «лягушоночек» на «пьедестале»…
Неожиданно случилась следующая фаза сексопредставления. Поглотив захваченное «достояние» и, шерсткою идя на абордаж лобок в лобок, производя неимоверное количество разнонаправленных по амплитуде колебаний, Таня попыталась выкорчевать из меня «наследство», по рождению доставшееся от отца. Препятствуя насильственности притязаний, я придерживал танцующую грацию руками, а по ней, поверхность кожи обволакивая, эротической горячей влажностью неслась волна, основою напоминавшая «амброзию», которую я фамильярно дегустировал прицельным удовольствием в разверзнутой навстречу плоти женщины, купая в ней «зубастый медальон». Окутал плечи возбуждения захлест; и, в напряженном ожидании, Татьяна словно бы от боли голову со стоном запрокинула назад… тело замерло… и, встрепенувшись, – сорвалось.
Руки, сжав в объятьях груди, яростным порывом исступления старались распахнуть грудную клетку, выпустив на волю напирающий лавиной шквал неистовства эмоций, истязавших тело судорогой.
Вожделенный сладостный поток,
сжимая мышцы нервами до спазма,
сознание увлек в экстаза шок,
а тело захлестнул волной оргазма…
Зачарованный, я наблюдал за изумительнейшим, самым превосходным танцем в исполнении Татьяны. Вдруг страстью дышащее тело – замерло… и взвилось. Руки грудь освободили и, раскинувшись по сторонам, как крылья, растопыренными пальцами нащупывали жесткую опору в стремлении сиюминутном, оттолкнувшись, устремиться ввысь… Из скрюченного лягушонка дивность превратилась в фантастическую птицу, вознесшуюся в благодати ощущений.
Стоны,
