рядом миссис Уэссекс молча протянула платок, но, не сумев передать его в руки зазевавшейся непоседы мисс Стюарт, приблизилась к Генриетте и аккуратно промокнула покрывшиеся красными пятнами щёки.
Она слышала слово в слово их разговор, и, в отличие от юных особ, была прекрасно осведомлена о предмете переговоров, ради которых прибыли французские послы. Но деликатность и, более того, накопленная за долгие годы, проведённые при французском и голландском дворах, предусмотрительность не позволяли ей предвосхищать события, рассказывать о подслушанных новостях и уж тем более строить предположения. Нет, ни вслух, ни про себя! Ведь речь шла не только государственных вопросах, но и сугубо личных, семейных. Его величество сам обо всём расскажет драгоценной сестрёнке – своей Минетт, как он ласково называл Генриетту, сравнивая её с котёнком. В чём миссис Уэссекс была совершенно уверена, так это в том, что наконец-то Карл, теперь уже полноправный король и правитель Англии и Шотландии, мог не поступаться личной привязанностью к семье и принимать решения, исходя не только из политических амбиций, но также из понятий о благополучии и счастье его семьи. По скромному мнению миссис Уэссекс, которым она не спешила делиться ни с кем, Генриетте несказанно повезло в вопросе замужества, ведь ей не грозила судьба сделаться предметом торга, как это случилось с её старшей сестрой, принцессой Марией. Бедняжку практически продали штатгальтеру Нидерландов Вильгельму в обмен на туманные обещания союзнической помощи. Нет, теперь-то всё пойдёт иначе! И навряд ли предполагаемый союз не понравится самой Генриетте. Впрочем, дальше этой мысли миссис Уэссекс, будучи верной собственному чувству благоразумия, как и всякая настоящая англичанка, старалась не загадывать. Всё это семейное дело, и, к тому же сердечное, если, конечно же, это позволят юной принцессе. Свободно ли её сердечко, об этом миссис Уэссекс не знала наверняка, так как встретила принцессу после многих лет разлуки уже в Англии. Как знать, может и остался там во Франции какой-нибудь юный красавец с разбитым сердцем и надеждами? А может и нет. Выводы, конечно же, напрашивались, стоило только взглянуть на зардевшиеся румянцем щёчки Генриетты, когда эта вездесущая Фрэнсис Стюарт упомянула имя дю Плесси-Бельера. Но как знать, о нём ли подумала в этот момент Генриетта?
У входа в личные покои принцессы стояли в карауле шотландские гвардейцы. Обе створки дверей были моментально распахнуты, чтобы пропустить процессию, которая состояла из последовавших за Генриеттой дам её свиты и тех из придворных, кто успели воспользоваться удачным моментом и умудрились оказаться в нужный момент подле принцессы, чтобы попасть в её гостиную. Новости о прибытии французских послов облетели все уголки Уайтхолла. Да что там Уайтхолла! – даже Лондона. И теперь всем хотелось оказаться как можно ближе к центру событий, если не на самом заседании Королевского совета, которое проходило при закрытых дверях, то в покоях принцессы. О том, что именно
