Подарили! Мужики подарили детей! Как будто каждый мужик однажды просто приносит жене повязанный бантом свёрток с младенцем, а не она сама криками и кровью выдавливает из себя в мир целого человека! Именно этот кошмарный процесс в своё время и стал для меня определяющим доводом в пользу отказа от деторождения и тут я могла бы сказать многое… но не стала. В конце концов моей задачей было примирить подруг, а не поссориться с ними.
– Ну так и радуйтесь тогда, зачем грызётесь? – я повернулась к Полинке, кивнула на Машку, – Вот чего ты на неё напустилась? Она же уже не с Карасём…. не с Карастецким. Да и у тебя муж, кажется, ненамного лучше.
– Нормальный муж, – буркнула Полинка, но уже без злобы в голосе, – Здесь у половины баб мужья такие. Не бухает и на том спасибо.
– Вот-вот, – подытожила Машка, – Мне что-то высказываешь, а сама мудака годами содержишь непонятно зачем.
– Понятно зачем! Ради детей. Чтобы отец у них был какой-никакой.
– Ну вот и я ради сына Лёху терпела. Хоть и напрасно, но кто ж заранее знал?
– А с сыном-то что случилось? – после томительной паузы, в течение которой мы старались не смотреть друг на друга, спросила я, но тут Полинка разрубила воздух ребром ладони.
– Ша, девки! Разговоры потом давайте. Идёмте уже, недолго осталось.
Я только сейчас заметила, что вокруг окончательно стемнело, а над головой горят звёзды. Такие яркие и пушистые от лучей, каких никогда не бывает в больших городах.
Подруги тоже посмотрели вверх и возможно вечное и прекрасное зрелище ночного неба смягчило их сердца, потому что больше они не ругались, и до Полинкиного дома мы дошагали в благословенной тишине.
Сам дом действительно оказался двухэтажным, но на этом его достоинства заканчивались. Покосившийся, сложенный из почерневших от времени брёвен, он стоял за шатким штакетником, и, словно нахохлившаяся ворона, угрюмо смотрел на мир поблёскивающими в перекошенных рамах стёклами. Я сразу поверила, что его можно было купить на материнский капитал, причём какая-то сумма после этой покупки ещё могла и остаться.
Внутри всё выглядело не лучше. Полы здесь были деревянными и давно не крашеными. В тщетных попытках скрыть щели и потёртости поверх досок кто-то (Полинка, конечно, кто же ещё?) настелил ковровые дорожки. Мебель, казалось, собрали отовсюду понемножку – частично совсем раритетную и покосившуюся, как сам дом, частично почти новую, современную. Дополняли обстановку выцветшие занавески на окнах и скрипучие двери в облупившейся краске.
Зато здесь было чисто и вкусно пахло.
– Я дома! – зычно крикнула Полинка в пространство и кивнула нам с Машкой на вешалку, – Гостей привела! С ночёвкой!
В прихожей показались дети, вежливо поздоровались. Мальчик-подросток был смуглым, черноволосым, и хмурым. Он ничем не походил на Полинку. Зато девочка, как я раньше уже заметила это на фотографии,
