в магазин у конного двора и купим чего-нибудь ещё! Алькино жёлтое платьице чуть ниже колен и стоптанные сандалии, оставляющие большую часть стопы открытой, совершенно не подходят для долгого похода по пересечённой местности? Да мы сами где только не лазили в таких же нарядах, и ничего!
В конце концов, пусть Полинка и была нашим негласным лидером, но перед лицом численного преимущества не устояла. Плюнула в пыль.
– Да и пофиг, пусть идёт! Только нянчиться с ней сами будете.
А уже потом, в автобусе, глядя на приближающуюся к нам кондукторшу, она сурово спросила у Альки, впервые после диспута на автостанции обратившись к ней напрямую:
– Тебя точно не потеряют, если не придёшь ночевать? Мы уже не станем возвращаться.
Алька затрясла головой.
– Да никто и не заметит, честно! Я часто ночую в огороде или на чердаке когда папа… это… никогда ещё меня не теряли.
Альку стало жалко и я сердито пихнула Полинку локтем. Она ответила мне злым взглядом, но больше этот вопрос не поднимала.
Автобус между тем уже скатился по наклонной улице к пруду и теперь держал путь на плотину, за которой начиналась уже другая часть города, называвшаяся почему-то «та за река». Так и говорили: «пойти на ту за реку», «это на той за реке». Река здесь и правда была, та самая, образующая пруд, но такая мелкая и узкая, что её и рекой называть язык не поворачивался. За плотиной дорога сворачивала вглубь частного сектора, сплошь из которого и состояла эта дальняя от центра часть города. А там, где дома с огородами обрывались в широкое поле, зелёным полотном укрывающее пологий склон ближайшей сопки, раскинулось тёмной громадой деревьев татарское кладбище, куда мы и держали путь.
– Уже одиннадцать, – сообщила Полинка, выразительно кивнув на своё запястье, украшенное солидными взрослыми часами «Заря» – отцовским подарком, которым подруга очень дорожила. Среди нас часы имела только она, что делало её участие в походе особенно важным, – Может, обойдёмся без лошадок?
Машка сделала кислое лицо, но судя по не особо бурной реакции была готова уступить, когда случилось неожиданное. Алька, до сих пор держащаяся подле нас бесшумной мышкой и говорящая шелестящим шёпотом, вдруг подпрыгнула на месте, захлопала в ладоши и взвизгнула на весь автобус:
– Лошадки?! Мы едем на конный двор, да?!
Немногочисленные пассажиры начали оглядываться, некоторые заулыбались.
– Ты чего?! – Машка даже испугалась, – Тише!
– Ой! – Алька прикрыла рот ладошкой, но её глаза продолжали сиять, и я впервые обратила внимание на то какого они пронзительно-синего цвета, – Я просто лошадей ужасно люблю! Больше всего на свете! Мы их увидим, да? Вот здорово!
И это её простое счастье было так заразительно, что даже насупленная Полинка слегка оттаяла. Махнула рукой.
– Ладно,
