Слышала, что они кусаются?
Алька замотала головой, растрёпанные косички опять смешно заметались по острым плечам.
– Меня не укусят! Они же умные. Они знают, кто их любит.
Дядька улыбнулся шире. Алька ему определённо нравилась.
– А ты, выходит, любишь?
– Больше всех на свете!
– А прокатиться хочешь?
Алька раскрыла рот в таком недоверчивом изумлении, что мужчина и сам рассмеялся. Не дожидаясь ответа, махнул ей рукой, подзывая к себе. Дважды приглашать не пришлось – девочка змейкой скользнула между перекладинами изгороди, но сразу нерешительно затопталась перед дренажной канавой наполненной мутной водой. Канава была неширокой и неглубокой, однако для маленькой Альки в её сандалиях на тонкой стёртой подошве, и она оказалась препятствием.
Тогда мужчина шагнул вперёд, прямо в чавкнувшую грязь, которая оказалась ему не страшна благодаря высоким резиновым сапогам. Я успела удивиться богатырскому размеру этих сапог, который так не сочетался с тщедушным телосложением их обладателя, а мужчина уже подхватил Альку под мышки и легко взметнул в воздух, перенося через канаву.
– Алька, не надо! – запоздало сказала Машка, но девочка её не слышала. Она стояла, запрокинув голову, и смотрела на возвышающуюся над ней лошадь, как на ожившую мечту.
Зато услышал худой дядька и впервые посмотрел прямо на нас.
– Не бойтесь, эта кобылка спокойная. А малышку я знаю. Точнее, её отца. Так что пусть прокатится, хоть какая-то радость…
И следующие несколько минут невысокая гнедая лошадь катала по кругу вцепившуюся в луку седла Альку. Алька не сводила глаз с конской гривы перед собой и словно светилась изнутри чистым, ничем не замутнённым человеческим счастьем, более яркого проявления которого мне больше никогда не довелось увидеть.
С тех пор я чаще всего старалась вспоминать её именно такой. Вооружалась образом сияющей девочки верхом на лошади, чьи выбившиеся из косичек волосы в лучах солнца окружали её голову подобием нимба. Заслоняла им непроходимый мокрый лес, ряды бурых камышей, тёмно-фиолетовые пятна на белой коже, и неподвижный взгляд синих глаз, отражающий закатное небо.
2019 г.
Я уставилась на Машку, и даже в наступающих сумерках было видно, как густо покраснела она, избегая моего взгляда.
Карастецкий, если это действительно был он, между тем подошёл к нам и вблизи оказался ещё более неприглядного вида, чем издали. Несвежая одежда, давно небритое лицо, характерный запах, отличающий крепко выпивающих людей, и неразборчивые синие наколки на фалангах пальцев. В нём ничего не осталось от того красивого аккуратного мальчишки, которого я помнила. Разве что те же светлые ровные брови над покрасневшими глазами.
– Привет! – выдохнул он и улыбнулся, обогатив свой новый образ рядом гнилых зубов.
Машка
