переворот, и для меня открылся новый мир [Аксаков 1984: 231–232].
Страсть к чтению сохраняется у некоторых ученых на протяжении всей жизни. До сих пор выдающийся российский ученый, этнограф и философ – Юрий Иванович Семенов – мой коллега, – автор ряда фундаментальных исследований, вошедших в золотой фонд отечественной этнологии, входит в мой служебный кабинет в Институте этнологии и антропологии РАН, и внимательно рассматривает книги, лежащие на столе, и тут же принимается перечислять, показывать иные из них и рассказывать о новейших изданиях. У меня всегда в таких ситуациях возникало ощущение, что некоторые тексты он читает не словами, не абзацами, а мгновенно схватывает суть всей страницы.
После окончания начальной школы в с. Тамакулье, где, наряду с адаптацией к местной разгульной речевой практике, я, похоже, начал различать две разные речевые стихии – местную-бытовую и школьно-каргапольскую литературную… Чтение книг в 5–6 классах обернулось новой волной иступленной страсти. Легко запоминались стихи, рассказы, содержания коротких повестей и длинных романов. Будучи уже накануне подросткового возраста, я влезал на табуретку и декламировал: «Летней ночью на рассвете, когда мирно спали дети, Гитлер дал войскам приказ, это значит против нас» и от слезливых слушателей и слушательниц получал аплодисменты, пряник, печенье или конфету. Каждое лето, будучи переведенным в другой класс, я с нетерпением ждал, когда в книжный магазин привезут новые учебники. Я млел от типографской краски, от запаха новых учебников и еще до начала занятий успевал перелистать даже такие учебники, как «Алгебра» Ларичева, «Физика» Перышкина и все остальные учебники – от «Ботаники» до «Истории СССР», подготовленной под руководством академика М. Панкратовой. Взрослым я уже хорошо понимал И. А. Бунина, воспевшего свою любовь к книгам, «один вид которых давал ему физическое наслаждение».
Читая запоем все, что подвернется под руку, доставая те или иные книги повсюду, я, понятно, получал удовлетворение от самого процесса чтения и от уподобления себя тому или иному героическому или положительному литературному герою. Например, вырабатывал походку, подобно Григорию Александровичу Печорину: ходить, не размахивая руками. Не подозревая, что мне самому когда-либо придется писать об увиденном или прочитанном, я сызмальства любил покупать книги. В этой связи вспоминается страсть к чтению и книгообретению, о которой вспоминал Н. А. Добролюбов. Так, например, однажды, вернувшись домой от нижегородского книгопродавца, библиотека которого восхищала мальчика, он записал на клочке бумаги:
О, как бы я желал такую способность иметь,
Чтоб всю эту библиотеку мог в день прочитать.
О, как бы желал я огромную память иметь,
Чтобы все, что прочту я, всю жизнь не забыть.
О, как бы желал я такое богатство иметь,
Чтобы все эти книги себе
