в комедии «День радио». Но как ни смешно – и его заказывали. Что поделаешь, если народ хочет ту, или иную песню? Я деньги зарабатываю, работаю для людей, так почему бы и нет?
Мне уже за шестьдесят. Ничего нового в моей жизни не будет. Так что особо и не дергаюсь. Хорошо хоть, что дают выступать, деньги зарабатывать. В группе состав почти полностью сменился – из «старичков» осталось двое – наш командир Витька Муранский, да ударник Петька Храмцов. Остальные – кто совсем ушел, в мир иной, кто забухал, и на все забил, кто живет на пенсию, рыбу ловит.
Дочка мне давно толкует: «Папа, хватит перед пьяным быдлом клоунствовать! У нас хороший дом, места на всех хватает! Речка рядом, лес! Денег мы зарабатываем нормально – на всех хватит! Колька тебя любит, ребята обожают – ты бы их играть на гитаре поучил, в жизни пригодится! Какого черта ты в этом пьяном чаду сидишь?!»
Ну, я для вида обиделся на «клоунствовать», а внутри, честно сказать, похолодело. Что еще сказать? Тридцать лет «клоунствовал», без этого уже и не могу. Зритель нужен! Звон струн! Рев динамиков! Крики: «браво!» Это как наркотик. Кто раз попробовал – без этого не может. Вот и держусь до последнего. Наверное, со сцены вынесут вперед ногами. Не могу я на шее у дочки с зятем Колькойсидеть, пусть Настюха не обижается. И сын давно звал к нему – он в Питере живет, и у него тоже дом – фирма своя, строительная. Молодцы у меня ребята. Не зря я их учил, бабок кучу угрохал на обучение. И в жизни устроились, и люди хорошие, правильные.
Жена, Олька, сейчас у Настьки отдыхает. Лето! Жара! А я тут, «в чаду». Чертова Шуфутинского лабаю. Иэхх!
– Гля! – из-за плеча бормочет Мишаня, наш второй солист – По-ходу, что-то зреет, какой-то гнойник. Я давно смотрю за ними, щас что-то будет. Ребята непростые, все на понтах.
– Точно – Костян, клавишник, покосился на упомянутый столик – И по-моему ребята заряженные. Чуть что – за карман хватаются.
– Давно такого не видал, с девяностых – вздыхаю я – Вот не хватало еще по кумполу огрести! Схожу-ка я в сортир от греха…лучшее место для укрытия – сортир. Туда пули не долетают!
Парни хохотнули, я встал со скамейки, и только шагнул в сторону, огибая синтезатор, как вдруг клавиши аппарата разлетелись вдребезги, осыпав меня пластиковыми брызгами. Последней моей мыслью было: «Сука! Накаркал!». И…темнота. Никаких тоннелей, никаких голосов богов, просто тишина и темнота.
Свет. Нет, не в конце тоннеля. Ну не верю я ни в какие тоннели, если это только не тоннели метро! И в богов не верю. И вообще ни во что не верю, кроме как в себя самого, и в свою жену Ольку, которая любила меня даже когда я был нищим и убогим заводским инженером. И потом любила, когда я вошел в роль ресторанного лабуха, и на мне регулярно висели пьяные телки. Да…грешен я, и не гожусь на роль не то что святого – но даже праведника. Увы. Увы?
Глаза проморгались, и первое, что я увидел – две головы, наклоненные надо мной. Это был парнишка лет шестнадцати, и девчонка
