стиснул зубы и отвернулся.
Да, я знала, на что его толкаю. Но я же демон, я не могу иначе. Какой прок от убийства какого-то там идиота-принца, когда можно убить короля?
Когда мы вернулись в школу, там, конечно же, разразился скандал. Елену уложили на подушки в гостиной её апартаментов, вокруг кружились, как бабочки у огня, свита-подруги и учителя, неизвестно зачем вызванные директрисой. Сама же герцогиня Сивельская стояла посреди комнаты, как капитан у штурвала во время бури, и срывающимся от гнева голосом отчитывала принца Эрика, точно маленького ребёнка. Тот терпел молча, лишь время от времени кусал губы и сжимал за спиной кулаки. Очнувшаяся Елена не удостоила его и взглядом.
– Я буду вынуждена поставить в известность об этом инциденте короля! – отчеканила напоследок директриса.
Эрик лихо улыбнулся, окинул Елену, укрытую пледом, хищным взглядом голодного тигра и произнёс:
– Очень вас прошу.
А после развернулся и вышел – никто ему больше ничего не сказал. Очень скоро мы услышали, как яростно стучат по граниту подъезда копыта его коня.
Я запомнила, что на принце всё ещё был шарф Елены, обагрённый, правда, настоящей кровью, а не вышитой. Настоящая была бурой и некрасивой, как и рана на лице вейстерского принца. Она заживёт со временем, как смоется и кровь – но всё это показалось мне тогда знаком.
– Ты была права, – улыбалась ночью Елена, глядя на меня с кровати, укрытая шкурой чернобурки – серебристый мех мистически сверкал в лунном свете. – Ты была права, Сэл, это действительно очень приятно.
Я сидела на широком подоконнике и, глядя вдаль, представляла всадника, во весь опор скачущего от школы к границе Вейстера. На ветру реял ослепительно белый бархатный шарф, как флаг примирения, обагрённый кровью. Символы, знаки… за все эти столетия мне надоело их читать.
Я сидела на подоконнике и думала, что устала. Что мне ничто не мешает уйти, оставить эту злую рыжую девчонку своей судьбе. И её принца – своей. Это не моё дело.
Но даже горы и места силы, укутанные молочно-белым туманом, как невеста – вуалью, казались теперь омерзительно-скучными.
– Сэл, он ведь меня никогда не забудет? – голосом горделивой девчонки произнесла принцесса. Она и была ею – не понимала, что творит. До конца – не понимала. – Он же будет моим всегда?
Зачем он тебе, если ты его не любишь?..
А ведь она его убьёт, подумала я, отворачиваясь от окна. Елена однажды убьёт Эрика – и вряд ли почувствует хоть что-то, кроме удовлетворения. Он был её. Её и больше ничей. Какое счастье.
– Зачем? – только и спросила я, глядя на неё в сумраке спальни.
Она откинулась на вышитые подушки и выдохнула:
– Я никогда не буду такой, как другие. Я не какое-то там вложение, удачное приобретение, политика и финансы. Я – принцесса и когда-нибудь стану королевой. Я буду решать, как мне жить, я, а не мужчина, которому меня отдадут. Отец думает, что может продавать меня, как ему заблагорассудится? – она усмехнулась, совсем не по-детски. –
