всегда мог отличить женатые пары в ресторанах. Они не разговаривают друг с другом, больше сосредоточенные на своих тарелках, чем на глазах супруга. То же касается устоявшихся отношений – тех, которые на полной скорости несутся в канализационный отстойник испорченных человеческих эмоций.
Этот чертов ужин обойдется в пятьдесят баксов, без учета чаевых, подумал Джонатан. Аманда включила режим избалованного ребенка на полную катушку. Ей было плевать. И ни один из них не ощущал вкуса еды.
В тот вечер Аманда прошлась по всему списку: она стареет, она толстеет (не так ли?), она зарабатывает недостаточно. Джонатану плевать на то, что ее работа в ипотечном бизнесе не приносит достаточно денег и ситуация вряд ли изменится. Джонатану плевать на всё и всех, кроме него самого. Никто никогда не любил ее по-настоящему. И никто никогда не полюбит. Ей скоро тридцать, а у нее еще нет детей. Если бы она была небезразлична Джонатану, он давно что-нибудь бы предпринял. Она ненавидела свою чертову жизнь.
И, о да, Джонатану было плевать. Разве не так?
На этом утверждении следовало запротестовать. Ему было не все равно. И переживания испортили этот ужин.
Но она не слушала его, уверенная в том, что ему плевать. И, слово за слово, сообщила, что в последнее время часто думает о самоубийстве.
Аманда никогда не говорила об этом вслух, но обвиняла Джонатана в том, что он распял ее на кресте, который она ненавидела. Аманда терпеть не могла, когда ее в чем-то обвиняли, даже если была в этом виновата.
Он знал, что она скажет потом.
– Ты не хочешь выслушивать все это дерьмо, Джонатан. Почему не скажешь, чтобы я валила к чертям собачьим?
Слишком просто. Именно этого она и хотела. Если она вытянет из него эти слова, то вина за прекращение их отношений будет лежать исключительно на нем. Еще одна маленькая смерть. Образ враждебного и уничтожающего все вокруг мира в глазах Аманды получит новое подтверждение, если ей удастся довести до кипения такого терпеливого человека, как Джонатан.
Аманда постоянно бросала курить, щелкала суставами пальцев и ковыряла болячки, пока они снова не кровоточили.
Джонатан никогда не позволил бы ей так легко вывести его из себя. Гнев не решит проблемы. Он сказал ей об этом.
– Здорово. Ты хочешь сказать, мне доставляет удовольствие выводить из себя того, кому я небезразлична. Просто великолепно.
Он сжал руками воздух. Все равно что собирать компьютер из эктоплазмы. Опять слезы.
«Нет», – ответил он. Но кажется, что ее удовлетворило бы, если бы жизнь на самом деле оказалась такой беспросветной, какой она себе ее представляла. Аманда подпитывала свое несчастье, потому что для нее это чувство было знакомым. И вести себя как стерва легче, чем что-то делать. Он ждал, что она, как обычно, огрызнется: «Забудь, Джонатан. Это же неважно, правда? Тебе плевать, ты не понимаешь и никогда не поймешь».
Вместо этого она выплеснула белое бордо из бокала ему в лицо. Вероятно, пересмотрела сериалов и решила воспроизвести дешевую
