мягкую ладонь. Он был крупным и бледным мужчиной. Круз заметил лацканы пиджака от «Армани» под английским плащом на меховой подкладке. Возможно, на нем цветное шелковое белье.
Круз спрятал ладони в подмышках, чтобы согреться, поэтому быстро кивнул. Он уже скучал по Флориде, Рози и рубашкам для боулинга. Ему не нужны новые друзья. «Корвет» отъехал от погрузочной зоны под стук зубов Круза. Баухаус убрал отвергнутую руку и взглянул на дорогу, притворившись, что сосредоточен на вождении. В салоне автомобиля витал запах дорогого одеколона с нотами лайма и дыма.
Когда зубы Круза перестали стучать, он почувствовал пульсирующую боль в верхней губе. Тепло обострило чувства. Он топнул ногой, чтобы восстановить циркуляцию крови, и вскоре ему показалось, что по венам течет кислота. Из носа потекло. Когда он попытался прочистить горло, из носа вылезла холодная сопля. Отвратительно.
Баухаус открыл бардачок и достал бумажные носовые платки. Круз заметил стопку компакт-дисков и нечто похожее на рукоятку револьвера.
Круз шумно высморкался. Баухаус спросил:
– Ну что, наконец почувствовал себя человеком, малыш?
Избежать разговора с Баухаусом не получится. Рози сказал бы, что всё для его же блага.
– Итак, – начал Круз, – почему Чикаго? – Ему до смерти хотелось узнать ответ. – И хватит называть меня «малыш». – С тех пор как усы канули в Лету, он стал более трепетно относиться к своей мужественности.
– Прости. Начали общение не с той ноты. – Баухаус порылся в кармане плаща. С каждым его движением в воздухе разливалась новая волна запаха одеколона. У Круза защипали глаза, затем наполнились слезами. – Курнёшь?
Круз принял предложение и прикурил от автомобильного прикуривателя. После кокаина и алкоголя на борту самолета ему не хватало сладкого дыма. Это тоже своего рода теплый воздух. Сам Баухаус отказался от затяжки и вынул из нагрудного кармана хромированную фляжку, стилизованную под ар-деко.
– У меня свой способ согреться. – Он сделал глоток и усмехнулся.
Ну и весельчак этот Баухаус.
Они пронеслись мимо ярко освещенного знака «Добро пожаловать!» с метровой неоновой подписью мэра города.
Через какое-то время Баухаус вздохнул и сказал:
– Хорошо, я скажу тебе, почему Чикаго, малыш. Вернее… сэр.
Это звучало еще хуже. Внутренним взором Круз снова увидел, как Чикита падает, разбивается и меняет его жизнь навсегда.
– Был другой мальчик. Вернее, мужчина. Другой беглец по имени Джимми Макбрайд. На коньках летом катался. Очень плохой человек, хуже некуда. Сейчас сидит в тюрьме за то, что трахнул тринадцатилетнюю школьницу из Оквуда. В Оквуде серьезно относятся к Великому посту – если понимаешь, о чем я. Пить нельзя, шутить нельзя. Секс с несовершеннолетней для них страшнее каннибализма. Святоши. Им неважно, что эта крошка была обдолбанная. Джимми трахнул ее четыре раза на обеденном столе в доме ее же родителей. Мамаша и папаша вернулись к пятому
