с ними не было, и Гай испытал некоторое разочарование. В ее присутствии он терялся и не знал, что сказать, но без нее в голове у него рождались остроумные фразы и глубокомысленные замечания, которые потом почему-то забывались. О поцелуе в конюшне Гай не заговаривал и не знал, вспоминает ли она о нем так же часто, как он. В конце концов он запретил себе думать об Александрии и постарался сосредоточиться на предстоящей встрече.
Перед дверью их остановил осанистый раб, причесавший непослушные кудри Марка резным гребнем из слоновой кости и расправивший складки на одежде Тубрука. Он уже потянулся мясистыми пальцами к Кабере, но старик шлепнул его по рукам и коротко бросил:
– Не тронь!
На лице раба не отразилось никаких чувств, и, лишь приведя в должный вид остальных, он позволил себе слегка нахмуриться, поглядывая на Каберу.
– Господин и госпожа сегодня дома. Сначала поклонитесь господину, а кланяясь, не отрывайте глаз от пола. Потом поклонитесь госпоже Метелле, но не так глубоко. Ваш слуга-варвар, если это необходимо, может также постучать головой об пол.
Кабера открыл рот, чтобы возразить, но раб отвернулся и отворил двери.
Гай вошел первым и оказался в чудесном внутреннем дворе с садом посередине. Крышу галереи поддерживали колонны из белого камня, стены украшали сюжеты из римской истории: победы Сципиона, завоевание Греции. Марий и его жена, Метелла, встали навстречу гостям, и Гай вымученно улыбнулся, внезапно ощутив себя юным и неуклюжим.
Подойдя ближе, он встретил оценивающий взгляд консула. Какое же впечатление он произвел на родственника? Сам он видел перед собой мужчину весьма внушительной наружности. Полководец, участник многих военных кампаний был в свободной тоге, открывавшей правую руку и плечо и обнажавшей внушительные мышцы и темные курчавые волоски на груди и предплечьях. Никаких драгоценностей и украшений он не носил, полагая, очевидно, что человек его положения ни в чем подобном не нуждается. От всей его фигуры веяло силой. Из-под тяжелых бровей на суровом лице смотрели темно-карие глаза. Держа за спиной сцепленные руки, Марий молча разглядывал идущего к нему Гая.
Когда-то Метелла слыла красавицей, но время и заботы оставили след на ее лице, и морщины безымянного горя словно когтями прочертили кожу. Внутреннее напряжение выдавали проступившие на шее сухожилия и едва заметно дрожащие руки. Простой наряд из красного полотна дополняли золотые серьги и браслеты.
– В этом доме сыну моей сестры всегда рады. – Зычный голос Мария разнесся по всему двору.
У Гая гора свалилась с плеч, но расслабиться он себе не позволил.
Марк, подойдя к другу, встал рядом с ним и учтиво поклонился. Метелла посмотрела на него, и дрожь в ее руках усилилась. Гай заметил, что, когда она вышла вперед, Марий бросил на нее обеспокоенный взгляд.
– Какие красивые мальчики. – Метелла протянула им руки, правую – одному, левую – другому. – Представляю, каково вам пришлось во время бунта. – Она коснулась
