в грудь, чтобы удержать на месте. Он задыхался, пока мои пальцы перекрывали ему доступ к кислороду. В его взгляде была паника, пока он боролся со смертью. Его сопротивление слабело, он выгибался и вздрагивал, но я не ослабил хватку. Я протянул руку Маттео.
– Нож.
У меня был свой, но пришлось бы отвлечься от сопротивляющегося ублюдка, пока буду доставать оружие из чехла. Маттео передал мне свой любимый нож с коротким, острым клинком, который резал плоть словно масло. Глаза Джованни расширились от ужаса и нехватки кислорода.
Он был готов потерять сознание, но я отпустил его горло, и его рот распахнулся, чтобы сделать глоток воздуха. Я просунул руку между его челюстями, чтобы распахнуть его шире и опустить нож на его язык. Он попытался закрыть рот, но лезвие скользнуло по его плоти. Боль охватила мои пальцы, когда он сомкнул челюсть на них, но я откинул нож и потянулся к его полуотрезанному языку, а затем сильным рывком выдернул его. Его глаза закатились, кровь заполняла рот. Вздрагивая, он упал на бок. Вскоре он умрет либо от потери крови, либо захлебнувшись ею.
Со скользким языком в руке я обернулся к своим людям, чтобы показать, что вижу каждого, затем я отбросил этот окровавленный кусок плоти на землю и вернулся на место. Мои руки были в крови. Я запрыгнул на платформу и взглянул на толпу, даже не пытаясь вытереться. Я позволил им увидеть кровь, но большинство уставились на мое лицо, и больное уважение исказило их.
– Моя жена – почтенная женщина, и я убью любого, кто посмеет высказать ей неуважение.
Надеюсь, все запомнят это раз и навсегда.
Маттео усмехнулся, поднимая с земли нож. Я кивнул ему, и он заговорил:
– И сейчас, когда мы все посмотрели на своевольный язык Джованни, пришло время принести клятву верности нашему Дону. Те из вас, кто все еще считают, что Лука недостоин быть Доном, могут сделать шаг вперед и не произносить клятву. Ваше дело.
Он сверкнул зубами и вытер клинок о штанину.
Никто не сделал шаг вперед, и когда Маттео положил ладонь на грудь и начал проговаривать слова клятвы «Рожденный во крови, поклявшийся на крови», толпа последовала за ним. Я глубоко вздохнул, глядя на своих людей, пока они наблюдали за мной. Пока что я заткнул своих критиков, запугал их, но так будет не всегда. И все же сейчас я был Доном, куда более сильным, чем мой отец, поскольку дал своим солдатам ощущение, что они выбрали меня. Когда чуть позже я спустился вниз, то взял протянутое Маттео полотенце, чтобы вытереть руку, прежде чем принимать поздравления и рукопожатия солдат.
Мои люди искали моей близости, особенно те, кто никогда прежде меня не видели. Прежде они могли лишь говорить обо мне, сейчас же у них была возможность поговорить со мной. Я дал им то, чего они жаждали. Разговаривал, слушал, хлопал по плечу.
Мансуэто, Младший Босс из Филадельфии, подошел ко мне, опираясь на трость. Его сын Кассио возвышался рядом с ним. Я пожал руку сначала Мансуэто, затем Кассио.
– Твоя
