style="font-size:15px;"> – Я не ведьма! – закричала Гаркана.
– Как на уголья босыми ногами поставят, небось, сознается, – удовлетворённо заметил Первак.
– Тебе головешку в зад! –не полезла за словом в карман пленница.
Солдаты подвели её к тяжёлой, обитой железом двери, потянули на себя, открывая, и Гаркана вступила в большую комнату. Она увидела перед собою судейский стол, покрытый красной материей, книги и чернильницу на столе, и тех, что призваны были вершить суд Инквизиции.
В центре, в каменном кресле сидел сам Инквизитор – Торвальд Лоренцо, средних лет мужчина с бледным лицом, чёрными волосами, забранными назад у висков, и синими, холодными, как ледышки, глазами. Инквизитор был красив, но мрачен и бесстрастен настолько, что сам казался изваянием, высеченным из камня. Должно, из камня было и его сердце.
Гаркана слыхала, не знает он жалости к отступникам Кроноса, никого не щадит, ни прекрасных юношей, ни нежных дев, всех приговором ведёт на костёр. Он являлся воплощением закона, но невиновных, случалось такое, отпускал на волю, и далеко шла слава о справедливости и милосердии Инквизитора.
Он сидел неестественно прямо, высоко держал голову, лицо застыло непроницаемой маской, губы были плотно сжаты и, хотя в зале не было жарко, мелкие капельки пота покрывали его виски. Гаркана с первого взгляда, брошенного на него, поняла, что у Инквизитора болит голова.
По правую руку его сидел Юстинус Мор – неприятный, стареющий, худой мужчина с нездоровым жёлтым лицом и бесцветными глазами навыкате – дохтур и помощник Инвизитора. По левую руку сидела толстая рябая женщина с равнодушным взглядом – лекарка Познана, она осматривала женщин на предмет невинности или беременности.
Сбоку стоял маленький стол, и подле него на низком табурете разместился писарь с грязными, спадающими на лоб волосами и прыщавым носом. Все служители Инквизиции были облачены в алые мантии с нашитыми на них золотыми крестами и серпами – знаками Кроноса.
Один угол комнаты закрывала красная ширма, там стоял стол, где Познана осматривала женщин. Другой угол отвели под пыточный, там так же стоял стол с въевшимися в него навек пятнами крови мучеников, висели на стене плети и щипцы. Топилась печь, в ней стояла жаровня с угольями, и металлические прутья калились на углях. У стены на скамье скучали в безделье палач и его подручный в красных балахонах.
Пленницу подвели к судейскому столу.
– Утра доброго тебе, женщина, – молвил Торвальд Лоренцо, так же прямо держа голову и глядя, будто бы сквозь Гаркану.
Точно маска говорила с ней, только лишь губы чуть шевельнулись, лицо было неподвижно.
– И тебе доброго утра, Инквизитор, – ответствовала Гаркана, – оно для тебя столь же доброе, как и для меня, так ведь? – и тут же получила тычок в спину от солдата.
– Поймана на Змеиной Поляне в полночь, собирала траву, – прочёл на память протокол обвинения Инквизитор, – этого
