поклонился женщине на «сидении вёльвы». По виду это была старуха – сгорбленная и грузная. Голову ее покрывал необычный убор в виде небольшого сокола: голова его с обращенным вниз клювом нависала над лицом женщины, а крылья обнимали ее голову с боков. Само лицо было заслонено кожаной бахромой, спускавшейся до середины груди. Плечи старухи укрывал широкий синий плащ, а в морщинистых руках она держала посох, уперев его нижний конец в помост у себя между ног, будто намеревалась скакать на нем верхом.
– Подойди, – сказала женщина, сидевшая на помосте, как бы у ног старухи.
Это была одна из дочерей хозяйки – Бергдис, и той девушке, что встретила гостя, она приходилась матерью. Остальные – сестры, тетки и племянницы – тоже происходили от единого материнского древа. Все они жили в этой усадьбе и составляли свиту «малой вёльвы», необходимую ей для ворожбы.
– Привет и здоровья тебе, госпожа Унн! – Хольти еще раз поклонился. – Позволь мне приветствовать тебя от имени моего господина, Бьёрна конунга! Он посылает тебе свой почтительный привет, пожелание долгих лет жизни, милости к тебе асов, ванов, дис, норн, альвов светлых и альвов темных, чтобы никогда не ослаб твой слух к шуму ветров в кроне Ясеня, не ослабело зрение и способность различать малейшую игру струй в Источнике Судьбы.
Настоящая госпожа Унн, та, что семьдесят пять лет назад принимала при рождении нынешнего Бьёрна конунга и стала его вирд-коной, умерла давным-давно – сорок лет назад. Конунгову нить она передала своей внучке Трудхильд, и она-то восседала на помосте сейчас. Однако, творя волшбу, Трудхильд надевала соколиный убор своей бабки и принимала ее имя. Хольти оскорбил бы вёльву, если бы назвал ее Трудхильд вместо Унн, но для этого он был человеком слишком сведущим.
– С чем прислал тебя мой сын, Бьёрн конунг? – глуховато из-под бахромы спросила вёльва.
– Конунг хотел бы знать о делах своего… одного человека, который называет себя его внуком – известном тебе Эйрике, сыне Алов. Конунг обеспокоен, не имеет ли тот враждебных замыслов. И еще он просит тебя сделать так, чтобы Эйрик после начала лета прибыл сюда, к Уппсале.
Между сидящими женщинами пробежал шепоток.
– Конунг будет готов к встрече с этим человеком, – добавил Хольти. – А ты сделаешь так, чтобы нить его оборвалась, а нить конунга продолжилась. Конунг богато вознаградит тебя. Я привез хорошие подарки, позволишь показать?
– Покажи.
Раскрыв свой мешок, Хольти выложил на стол серебряную чашу, несколько нитей бус из сердолика, позолоченные узорные застежки, отрез шелка с птичками, большое глиняное блюдо, расписанное желтыми птицами по зеленому полю, четыре женских поясных ножа с рукоятями резной кости, обмотанными серебряной проволокой. Женщины тянули шеи, чтобы увидеть подарки, переглядывались, кивали. По лицам Хольти видел, что угодил им.
– Бьёрн конунг будет ценить и уважать тебя, госпожа Унн, покуда жив, – заверил Хольти. – А уж ты знаешь, как сделать, чтобы это продолжалось еще много-много лет.
– Свое
