агрессивный манипулятор и буйный псих, неспособный замечать чувства других.
Что бы он ни старался демонстрировать вместо.
– Да, будут, – сухо отозвалась Вера, поворачиваясь к смуглому хитрому лицу. – После номера магистрантов можно танцевать.
Он вроде бы смотрел открыто, но его улыбка была слишком хищной.
Посмотрел бы Шавель, чем ты тут занимаешься.
…Собрав богатый урожай оваций, магистранты потянулись за кулисы, и зал заполнили нежные аккорды Ника Кейва26.
Танцпол, как пылесос, втягивал в себя всё больше разноцветных людей.
– Не можно, а нужно, – явно рассчитывая на эффект от пионов вальяжно бросил Рустам.
Серебряный клык в его ухе конвульсивно закачался.
Спасаясь от двуличного чёрта-метросексуала, Вера уныло покосилась вправо, пересчитала эльфов-первокурсников и внезапно остолбенела.
…Покачиваясь в подобии танца с облепившей его изумрудной кляксой, упырь не отрываясь смотрел сюда; смотрел вызывающе, плаксиво и презрительно.
Так, словно одновременно готовился напасть и умолял пощадить.
Напасть? Вызывающе? Презрительно?
Да какого же чёрта?
Упырь считал, что ему можно всё, если он скопировал морду с обложки журнала?
Ноздри раздулись, а ладони вспотели.
Будь что будет.
– Рустам, идём танцевать?! – громко распорядилась Вера.
Вскочив, она потянула математика за тощую руку.
Тот с готовностью подчинился, плотоядно сверкнув глазами.
Чёрт знает, чем это чревато.
– Рисковать так рисковать, – решительно отрезала Верность Себе.
Верность же Другим была в священном ужасе ещё с начала вечера.
Подхватив подол платья, Вера нагло приблизилась к упырю и кляксе, откинулась на гатауллинское предплечье и обвила рукой его шею.
Из глаз Елисеенко полетели надменные стрелы. Его руки на талии кляксы напряглись.
Казалось, воздух вокруг раскалился и трещал по швам.
Сердце заходилось испуганными ударами, но все они летели мимо.
Рано пугаться. Рано.
В голове полыхал ведьминский огонь.
– Наклонишь меня? – крикнула Вера в ухо Гатауллина.
Обалдев от смены атмосферы, Рустам ловко и размашисто опрокинул её на свою руку.
Спина выгнулась, как луковая тетива. Мир кувыркнулся и засиял перевёрнутой рампой.
Ладонь Рустама тряслась от напряжения. Его лицо склонилось к её шее…
ХЛОП!
Вздрогнув, Уланова выпрямилась и огляделась. Тяжёлая дверь актового зала подрагивала.
Изумрудная клякса стояла одна и что-то кричала Насте Шацкой, обиженно указывая безупречной ладонью на выход.
Вампир исчез.
* * *
– Легковоспламеняющееся, – заключила Интуиция, изучая
Композиция «О Children»
