тела, и плавучее средство вместе с ничего не подозревающим мастером сапожных дел отправилось навстречу судьбе.
Автандил Степанович проснулся от слепящего солнца. В голове шумело, на душе было тоскливо, во рту ощущался очевидный привкус ослиных какашек. Он мрачно оглядел безбрежную водную гладь и вдруг, резко, сразу, до потери рассудка, испугался: «Это что же, смерть моя пришла? Здесь даже весел нет».
Он зачерпнул морской воды и умыл лицо: «Вот так, наверное, ад и выглядит. Боже праведный, как пить хочется. Обычной воды, из колодца, да хоть из лужи. За что мне такое наказание? Помер бы как люди, в своей кровати, чтобы жена причитала, а дети постные рожи корчили».
Сиракузов с надеждой всмотрелся в горизонт: «Должен же здесь кто-нибудь плавать, пароходы или рыбаки. Ведь не так далеко от Батума лодку отнесло».
Автандил Степанович почесал небритую щеку: «А если шторм начнётся? Я человек сухопутный, долго ли в воде продержусь?» Перспектива умереть от жажды или просто утонуть не обрадовала, Сиракузов снял косоворотку, накрылся с головой и попытался забыться.
Очнулся он от тени, заслонившей немилосердное солнце. Перед лодкой возвышался громадный (так, во всяком случае, показалось Автандилу Степановичу) корабль под косым парусом. Нос корабля украшала Горгона Медуза, оскал её был свиреп и суров.
«Это не рыбаки, – подумал Сиракузов. – Но и не пираты. Какие, к чёрту, пираты в Чёрном море в конце девятнадцатого века».
Сверху Автандила Степановича пристально разглядывал человек в бронзовом шлеме с пышной золотистой гривой.
– Гагимарджотт, генацвале, – сказал Сиракузов. – Так приятно с вами встретиться. – Задумался и добавил по-армянски. – Барев зез аргели!
Человек в шлеме нахмурился и не проронил ни слова.
«На немца не похож, – подумал Автандил Степанович. – На турка тоже. Что за неведомый басурман?»
Человек взял в руку копьё, замахнулся и направил его в сторону Сиракузова.
– Эй, дядя! – крикнул Сиракузов. От страха он вжался в скамейку. – Их бин, конечно, простой сапожник, но на выкуп денег наскребу. Давай это, без кровопускания.
Человек в шлеме, не опуская копья, заговорил. Говорил он долго, нудно, и, главное, непонятно, ни одного привычного слова Автандил Степанович не услышал. Наконец незнакомец угомонился, показал копьём на горизонт и томно произнёс: «Медея!».
– А, Медея Ивановна! – обрадовавшись, крикнул Сиракузов. – Что же вы сразу не сказали? Знаком я с Медеей, в квартале от меня живёт. Да и не я один. Чего уж лукавить, с ней пол-Батума, э-э, знакомы. Вот уж не думал, что у нашей толстушки такая неслыханно международная репутация.
Человек в шлеме заинтересовано посмотрел на Автандила Степановича и бросил ему верёвку.
Взобравшись на палубу, Сиракузов увидел с десяток здоровяков, одетых зачем-то в бабские юбки.
– Тесеус, –
